Когда мы возвращались в село, я встретила деда Начо — приятеля моего дедушки.
— Давно вы у нас не были, — сказала я ему. — Идемте к нам сейчас, отец обрадуется.
Я надеялась, что в его присутствии меня, может быть, и минует кара. Он согласился и пошел со мной.
Мы вошли во двор. Отец положил топор рядом с целой кучей заготовленных колышков и встал у стены. Дед Начо поздоровался. Поздоровалась и я, но отец мне не ответил. Лицо у него было будто каменное, шея побагровела. Бабушка показалась на лестнице, вид у нее был подавленный. Дедушка Коста подозвал гостя к себе и повел его к парнику. Оставив портфель на лестнице, я пошла мыть руки, но почувствовала, что ноги меня не слушаются.
— Иди сюда! — послышался голос отца, и я замерла на месте. — Выбери себе розгу!
Перед ним валялась целая куча веток — он втыкая, их в грядки и подвязывал к ним рассаду перца.
— Папа, я не виновата!
— Иди сюда!
Он сам выбрал хворостину, и она просвистела в воздухе и больно впилась мне в спину. Я стиснула зубы, чтобы не закричать.
— Это тебе за генерала!.. А это — чтобы урок пошел впрок… — Бросив хворостину, он сказал: — Ведь я же тебя предупреждал, чтобы ты не ходила туда!
Я молчала. Да и что я могла ответить?
Ни бабушка, ни мама не защитили меня. Не помогло и то, что к нам в гости пришел дед Начо.
4
В феврале 1942 года в Кричиме начались аресты. Несколько коммунистов ушли в горы. Бориса Стамболиева, молодого кудрявого парня, забрали в полицию. Я знала его по фабрике «Алка». Летом мы ходили туда на поденную работу. Он всегда хорошо одевался, ходил в красном джемпере.
Не прошло и трех дней, как разнеслась весть о том, что Стамболиев выломал решетку в окне полицейской камеры и сбежал.
Вечером над селом разразилась буря. Порывами ветра обломило огромный сук у старой груши, и он рухнул на лестницу. Со стороны цыганского квартала послышались крики женщин и детей.
Кто-то тихо постучал в окно. От такого стука у человека замирает сердце. Перепуганная мама посмотрела на меня. Мы с нею в доме оставались одни — ждали отца и дедушку, а бабушка спала на верхнем этаже. Мама открыла дверь. В комнату вошел человек в пастушьей бурке. Капюшон закрывал его лицо.
— Фаничка, дай мне воды! — сказал мужчина.
Я подала ему кружку. Мужчина напился и снял наконец капюшон. И только тогда я узнала в нем Стамболиева. На поясе под буркой у него висели граната и пистолет.
Он спросил, где отец. Мать предложила ему посидеть подождать его.
Отец вернулся незадолго до полуночи. Вместе со Стамболиевым они перешли в другую комнату и о чем-то долго разговаривали. Потом отец собрался в дорогу, и они оба вышли.