Возвращение (Кузнецова) - страница 11

– Мария? – деловито откликается Ирэна. – Хорошо, что сразу перезвонили. Успели до конца моего перерыва. Так, слушайте внимательно. У нас тут некоторые изменения.

«Уволить хочет, – мелькает у меня ужасная мысль. – Другого преподавателя нашли».

– Да, – дрожащим голосом отвечаю ей.

– Дана в следующем году идёт в школу, – продолжает Ирэна. – Я хочу, чтобы вы её подготовили.

– Подготовила к школе? – пугаюсь я.

Как я это буду делать, я ж не знаю, что нужно для школы?

– Ирэна, извините, – тихо говорю я. – Я только испанский умею преподавать…

– Не бойтесь! – смеётся она. – У Даны будут и нормальные учителя.

Ирэна тактична, как всегда…

– Но я хочу, чтобы она не только с Розой на подготовку ездила, а чтобы ещё дома занималась. Чтобы очень хорошо к школе подготовилась. Сразу чтобы отличницей стала.

– А испанский?

– Испанский тоже пусть будет! – решает Ирэна. – Час на испанский, час на подготовку.

– А она не устанет? – удивляюсь я.

Я б сама точно устала…

– Сейчас время такое, – коротко отвечает Ирэна. – Некогда уставать.

– А как Дана себя чувствует? – спросила я. – После того случая в Исп…

– С ней всё в порядке, – перебила меня Ирэна, – в абсолютном порядке. Никаких проблем.

Она вешает трубку, не попрощавшись. Наверное, закончился её перерыв. Я сажусь прямо на каменные ступени крыльца. Их сделал ещё мой дедушка. Кое-где камень откололся, а кое-где – порос мхом. В детстве, когда я сидела здесь, мне казалось, что мох – это лес для крошечных гномов, и очень расстраивалась, что мне никак не удается этих гномов поймать, ни одного! В детстве у меня были такие простые проблемы…

Кто-то тихонько выходит на крыльцо и садится за моей спиной. Если Гуся – сбегу.

– Грусть, между прочим, часть жизни, – тихо говорит бабушка. – Не хуже остальных частей.

– Всё не так, как я хочу, – шепчу я, затылком прижимаясь к её коленям.

– Ничего, – утешает она и обхватывает мою голову. – Придёт весна, и цветы распустятся сами. Я чуть язык не сломала, пока эту поговорку на китайском выучила.

Я улыбаюсь и плачу, сама не знаю почему. Бабушка гладит меня по мокрой щеке.

– Я вот думаю, – деловито говорит бабушка, – нормальные внучки будут помнить всю жизнь вкус бабулиных пирожков с яблоками, а ты – каких-то непонятных цзяоцзы.

Наш смех разлетается по саду, смешивается с ветром и запахом скошенной травы и поднимается вверх – к жёлто-розовым, как мякоть испанской дыни, облакам, плывущим куда-то далеко, в страну на берегу моря.

«Отправлю письмо Хорхе, – неожиданно решаю я. – А то опять начнёт стены маркером пачкать».

Кому: Хорхе Рибаль