Катя ждала нас на лестнице – там, где в новогодние праздники я видела высокомерную рыжую кошку с большими глазами. Одета Катя была необычно: в джинсах и рубашке в клетку, завязанной узлом на поясе. Не хватало ковбойской шляпы и сапог-казаков, чтобы смело предположить, что она летит не в холодную Шотландию, а в Техас укрощать быков.
– Не подходите ко мне, – заявила Катя, выставив ладонь. – Нет-нет-нет!
– Через два часа улетает твой самолёт, – нахмурился папа, взглянув на часы.
– Маш, отойди подальше, – скомандовала Катя, и я повиновалась.
Раз уж папа сказал к ней прислушаться.
– Так что случилось? – спросил папа, облокотившись на перила.
– Гуся заболел, – сказала Катя, скрестив руки на груди.
Её взгляд блуждал, а щёки пылали – то ли от гнева, то ли от жара.
– У него температура! Утром скорую вызывали. Ему сделали укол. Говорят, подозрение на бронхит. А то и на пневмонию! И куда я поеду! Когда у меня больной ребёнок!
Всё это Катя выкрикивала как лозунги. Двери этажом ниже пару раз распахивались. Люди выглядывали, а потом, завидев нас на лестнице и сдержанно поздоровавшись, исчезали.
– Так можно попробовать поменять билет? – осторожно спросил папа. – Я не хочу, чтобы ты ехала. Но ты вроде как сама собиралась… Работала столько ради этого.
– Я и думала поменять билет! – заорала Катя так, что эхо понеслось по подъезду. – Позвонила Финли! Сказать, что сегодня не приеду! «I can’t come to you, my love» и всё такое. И отгадайте, что он мне сказал! Нет, вы хоть сто лет думайте, ни за что не отгадаете! Потому что мы с вами любим своих детей! Даже Машка любит Мишку, хоть и не признаётся!
– Я-то тут при чём?!
– А при том, племяшка-фисташка! – гремела Катя. – Учись на моих ошибках! Этот нахал потребовал, чтобы я бросила ребёнка и приехала! Я говорю: у него бронхит, понимаешь хоть, ты, волынка шотландская!
– А как это по-английски сказать? – обалдела я.
Катя только отмахнулась.
– Я ему по-нашему сказала. По-русски. Говорю, он в больнице оказаться может! Что ему, одному там лежать? А он: конечно. Пусть привыкает. К чему, говорю?! Ну, говорит, ты ж его с собой не возьмёшь, как ко мне переедешь. Ой, ну я обалдела! Ну нет слов!
Катин костёр любви горел высоко, того и гляди спалит дом. Хотелось заслониться от яркого пламени, закрыть лицо рукавом или уткнуться папе в плечо. Но что это… Папины губы дрожат. Ему… смешно?!
– А вы даже и представить себе не можете, что этот баран Финли мне ответил! Говорит, а зачем ему мать, я ж ему планшет подарил! Нет, вы подумайте, по-ду-май-те!
Тут папа не выдержал и расхохотался. Катя поглядела на него пару секунд и тоже рассмеялась, смахивая слёзы.