Дома пахло луком и лимоном. Точнее, луковой зажаркой и маслом лимона, которое мама капала в увлажнитель воздуха, когда её мучили тошнота или головная боль.
Прибор, похожий на летающую тарелку, из горлышка которой вырывался клубами пар, маме привезла из Германии Людмила Сергеевна, она же тётя Люся «купите-колготки-пожалуйста», мамина коллега. Точнее, бывшая коллега. В Германию тётя Люся ездила на месяц – лечила свою маму. Потом зашла к нам в гости и долго рассказывала, что там у них всё как у людей. «Помирать точно туда поеду», – мечтательно сказала она, и они с моей мамой долго смеялись на кухне.
Тётя Люся приходила в августе. Сейчас мама боится смеяться. Вдруг, говорит, он от этого раньше срока родится. В последнее время она постоянно лежит.
Я осторожно прошла на кухню. Раньше мама встречала меня вечером в прихожей, а когда я садилась ужинать, хлопотала у плиты, предлагая мне то овощи, то ещё котлету, и расспрашивала, как мои дела.
«Перестань думать только о своих проблемах», – попыталась я одёрнуть себя, но думать о чём-то другом было слишком сложно…
Слова Розы Васильевны о моём образовании будто разрушили какую-то невидимую защиту в крепости моих мыслей. Я так и видела раненых рыцарей, которые тщетно пытались закрыть собой пробитые тараном ворота. Их ожидал град камней, который продолжал сыпаться, и никто не мог остановить его…
Почти никто.
Но она спит. Даже суп мне недоварила: вон зажарка, вон бульон, всё по отдельности. Скоро будет на обед просто сырой лук оставлять. И кусок сырого мяса.
Я как будто раздвоилась: одна моя половинка глубоко жалела маму, которая стала вялой и сонной, жаловалась на боли в спине и прятала под длинной юбкой ноги со вздувшимися венами, а другая нашёптывала: «Мама сама, сама во всём виновата, её никто не просил заводить ещё детей, мало ей, что ли, меня одной? Дети – радость, но какая тут радость, если с ребёнком в животе даже боишься смеяться!»
Сегодня мне было плохо, и шёпот второй половинки становился всё жарче, всё настойчивее, как будто на головы моим рыцарям не только сыпались камни, но и лилось кипящее масло. Я прерывисто вздохнула, распахнула холодильник и вытащила огурец.
Воду включила еле-еле. Но она всё равно услышала.
– Ма-а-аш! Там суп… Его надо только доварить! – голос слабый-слабый. – Зажарку кинь в бульон, и готово!
– Спасибо! Не хочу!
– Почему? Это две минуты!
– Да не хочу я, мам!
– Сердишься? Прости, не успела к твоему приходу! Голова закружилась от запаха лука, и я прилегла.