Фалько не выпускал руки Кассандры, пока они не сошли с мокрой кладбищенской травы на тропинку, с которой начиналось имение Агнессы.
— Ты живешь здесь? — Он указал на проступавшее в полумраке здание, такое старое, что в ночи его легко можно было принять за древние развалины.
— Да, дом принадлежит моей тете, — ответила Кассандра.
По небу один за другим прокатился гулкий перезвон. На величавой башне огромного собора на Сан-Джорджо-Маджоре ударили в колокол. Звон созывал монахов и монахинь на заутреню.
Фалько повернулся в сторону укутанного тьмой и туманом Сан-Джорджо и озадаченно потер глаза.
— Так поздно? Прости, Кассандра. Мне пора.
— Куда же это можно отправиться в два часа пополуночи? — поинтересовалась девушка.
— Дела, — небрежно бросил Фалько.
— Неотложные дела в мастерской художника? — вскинула брови Кассандра.
Фалько пожал плечами:
— Такова жизнь! Мне скучать не приходится.
Ветер откинул со лба юноши густые темные пряди, и Кассандра вновь удивилась тому, какие у него глубокие ярко-синие глаза.
— Мы еще увидимся? — Улыбка Фалько осветила предутреннюю тьму.
— Все может быть, — ответила она.
Через мгновение он уже бежал по склону вниз в сторону берега, постепенно растворяясь во мраке.
Хвала господу, Кассандре удалось тихонько пробраться в дом, не перебудив слуг. Челядь Агнессы были под стать ее имению: кто стар, кто слеп, кто глух, а кое-кто и глух и слеп сразу.
Девушка нырнула в постель, стараясь не потревожить Лапку, привольно раскинувшуюся посреди кровати. Произошедшее этой ночью казалось ей сном. Неужели она действительно обнаружила таинственную покойницу? А Фалько! Как же он ее злил! И смущал.
И завораживал.
Стоило Кассандре закрыть глаза, и Фалько снова оказывался рядом: теперь они гуляли по чудесному цветущему лугу. Юноша сорвал цветок и приколол ей в волосы над левым ухом. Белую лилию. Кассандра вдохнула сладкий аромат. Дурманящий. Ядовитый. Его губы коснулись ее губ, сначала робко и нежно, потом грубее, настойчивей, и у девушки перехватило дыхание. Фалько повалил ее на траву, и оказалось, весь луг усеян белыми цветами. А над морем лилий возвышался гроб.
Среди белых лепестков виднелись алые проблески. То была краска, не кровь. Фалько склонился над ней, роняя с кисти алые капли. Двумя размашистыми мазками он нарисовал у нее на груди крест. И Кассандра совсем перестала дышать.
Девушка вскочила так резко, что Лапка, удивленно мяукнув, слетела на пол. Не смея опустить глаза, девушка провела рукой по пеньюару и с облегчением убедилась, что ткань сухая и целая. Сердце под тонким шелком трепетало испуганной птицей. Кассандра откинулась на подушки, прислушиваясь к неровному ритму. Тело ее пылало, охваченное странным, неведомым прежде томлением.