Отец был более сдержан, но тоже улыбался во весь рот. – Наконец-то! – Тетя прижимала его и целовала, не давая подойти отцу.
– Мила! Ты его задушишь, отпусти!
– Скажи лучше, что сам хочешь обнять его.
Лев Григорьевич обнял сына и чуть не расплакался. Макс увидел его повлажневшие глаза, но сделал вид, что не заметил, только в душе отметил, что отец изменился, стал сентиментален.
Макс хотел их отвезти в московскую квартиру, но они заявили, что хотят поехать к нему в Озерное, сказав, что Москву посмотрят потом.
Мила всю дорогу ему рассказывала их новости, перескакивая с одних событий на другие, Лев Григорьевич без конца ее поправлял и пытался что-то вставить но, поняв бесполезность своих усилий, замолчал. Тетя хвасталась успехами отца, говорила, как его ценят и уважают, тут же говорила, какие ужасные здесь дороги, а дома стали красивые, даже здесь, вдоль кольцевой. Потом она как-то незаметно уснула, и Лев Григорьевич тихо, чтобы ее не разбудить, стал расспрашивать Макса о его делах.
– Ты уверен, что занимаешься своим делом? Не жалеешь, что не пошел в науку?
– Нет, пап, не жалею. У меня идет не все гладко, тут другие порядки, но… Все будет хорошо.
Лев Григорьевич отметил заминку и интонацию в голосе, и она ему не понравилась. Может, это связано не с делами, а с личными проблемами? Он покосился на сестру и, убедившись, что она спит, спросил.
– Макс, нам звонила Лена… Нет, нет, боже упаси, я не уговариваю тебя с ней помириться… Но все-таки хочу спросить. Ты перестал с ней встречаться потому, что появилась другая, или потому что Лена разонравилась?
– И то и другое.
– Значит, все-таки появилась другая. У тебя с ней серьезно?
– Серьезней не бывает. – И похлопал его по руке, давая понять, что разговор окончен.
Лев Григорьевич замолчал, обдумывая услышанное. Сын немногословен, впрочем, есть в кого. Он сам болтливостью никогда не отличался. Ладно, захочет сказать – скажет, а не захочет… Мила все равно узнает.
– Мила, зачем так много вещей?
– Что же мы приедем с такой головой и голыми руками? Того-всего…
Макс счастливо засмеялся и обнял ее.
– Как же я соскучился по тебе!
Мила сразу растаяла, какой он хороший и ласковый мальчик, ее Максик. Недаром она прожила на этом свете, вырастила такого замечательного мальчика. Конечно, он давно не мальчик, но для нее он всегда останется ребенком.
Когда Макс был маленьким, он стал называть ее мамой, Лева не возражал, но Мила сочла это неправильным. – У него была мама, и пусть она останется его мамой, а я буду просто Мила. – Но всю свою нерастраченную любовь она перенесла на Макса. Лева постоянно ее укорял, что она вырастит тунеядца и бездельника. Ну что, вырос тунеядец?