Две эскадры вышли из Майдзуру с частями десанта во Владивосток; три других составили конвой для многих сотен транспортов, на которых Япония отправляла к китайским и корейским берегам триста тысяч молодых, здоровых парней, танки, самолеты, вооружение, горючее, провиант, все лучшее добро, накопленное ценою голода и вымирания миллионов японцев.
В ночь с 7-го на 8 марта, в то время как первые эшелоны японских стрелков двигались к советским границам и первые транспорты с людьми и оружием выходили из японских портов на север, во всех городах Японии и во всех тех городах Битая, где распоряжались японцы, грянула стихия арестов. Брали смутьянов, подозреваемых в опасном образе мыслей, безработных, уличенных в строптивости или излишней самостоятельности, брали подозрительно грамотных и таких, которые не способны были к строевой службе, брали специалистов-дорожников и китайских грузчиков-кули, формозских туземцев и корейских нищих, и всю эту пеструю орду разных, не понимающих друг друга людей отправляли в тылы манчжурского фронта — вести дороги и носить тяжести.
Многие деревни в Манчжурии лишились мужчин, подростков и самых цветущих женщин, будто губительный мор прошел по стране, оставив жизни старость, пороки и увечья.
На север, к войне, пошли и вереницы купцов. Бродячие цирки обзавелись женщинами. Проституция и торговля пошли на войну — с чайными домами, цирками, харчевнями и лавками талисманов.
Вместе с купцами и проститутками, отставая на первых порах в предприимчивости, заторопились бонзы с переносными храмами, молельнями и «священными» безделушками, давно заготовленными для этого великого базарного часа.
Штурм Владивостока
Ранней весной в приморских сопках климат разный. Мелкие извилистые ущелья между горушками похожи на переулки и тупики. Когда они упираются в сопки, воздух в них глух, тепел и пахнет сухими травами. Когда выходят в открытые долины, в них становится ветрено, морозно, и земля лишается запахов.
Весна начиналась в теплых ущельях и скачками неслась от одного теплого угла к другому, пропуская холодные. В тех закутках, где она копошилась, уже вспархивали какие-то мушки, зеленела низенькая трава и озабоченно галдели птицы. А в долинах носился запах керосина и нефти, чудесный запах ранней посевной, и дороги были заляпаны машинным маслом.
Михаил Семенович вторую неделю бродил по уссурийским колхозам и пропитался запахом прошлогодней листвы, птиц, нефти и чеснока. Надо было еще поглядеть на образцовые хозяйства километрах в сорока к морю, заехать на стекольный завод инвалидов, а там — и во Владивосток: заседать, не спать ночей, отправлять пароходы и людей на далекий Север, на зимовки и в экспедиции. Впрочем, впереди дел шел праздник — 8 марта, день женщины.