Михаил».
«Бухта Лаврентьева — Зверичеву.
Удесятери энергию используй жен зимовщиков независимо специальности тчк Очевидно экспедициями север этом году не выйдет зпт рассчитывай во всем только на себя не ждите нас ближайшее время ничего.
Михаил».
«Владивосток — профессору Барсову.
Сообщите срочно ваши соображения мерах поднятия североманчжурской золотодобычи зпт готовьтесь на юг а не на север ждите моего вызова полной экспедиционной готовности.
Михаил».
«Вагон О/Н № 2 — по нахождении.
Горит одиннадцатый лесопромколхоз стоп На лесорубных участках зпт рыболовецких станах зпт золоторазведочных базах обнаружено много раненных воздушными бомбами.
Демидов».
«Владивосток — Федоровичу.
Как дела.
Михаил».
«Из Посьета.
Вагон О/Н № 2.
Хлебникова вывезла море женщин детей решила партизанить промысла разгромлены возвращаюсь.
Полухрустов».
«Посьет — Полухрустову.
Промысла разгромили потому что происходит война как ты думаешь что другое с ними должно быть зпт сообщи сроки восстановления стоп Что Варвара ушла партизанить знал давно сообщи вызывается ли необходимостью целесообразно ли может надо помочь вникни в дело не торопись зпт выезжать некуда.
Михаил».
«Дальсевер — Зуеву.
Копия всем зимовкам, всем пароходам у берегов.
Всех свободных врачей отправьте тайгу Демидову зпт раненые валяются шалашах зпт зверобойных фанз эх стоп Ни один человек не должен погибнуть тайге.
Михаил».
Вдруг все потемнело в вагоне. Но не мрак охватил его, а черно-зеленый огонь, тяжелая огненная гуща взрыва, — она, ревя, прошла сквозь стены вагона и взнесла впереди себя людей и вещи.
Лицо человека с бородой вспыхнуло и сделалось маленьким и старым; он ударил себя по лицу обеими руками и долго бил, кричал и плевался, пока не потушил огонь в кудрявом пепле бороды. Тогда он осторожно открыл глаза и увидел неровно окантованный медальон — обрывок проселочной дороги, два низких дерева, горбатых от ветра, голубое запыленное небо. Все это стояло в оправе вагонной стены и было дырой в пространство.
Черняев стоял, опершись на стол. А на столе, на сброшюрованной папке, откинувшись на затылок, лежала оторванная снарядом голова Михаила Семеновича.
В это время со скрипом открылось купе радиста, и голая рука без слов протянула пачку листов. Осторожно перешагнув через тело Михаила Семеновича, скомканное на полу, Черняев принял депеши и нерешительно положил их на стол.
— Ну, что тут делать? — произнес обожженный человек. — Ай, ай, ай! — тихо и часто зашептал он, хмуря глаза, и вдруг побежал к пробоине в стене и закричал отчаянно: — Эй! Сюда! Эй!