По очищенному участку болотистого побережья разбросана пара десятков грубых хижин, не особо отличающихся от старомодных уличных сортиров. Хижины по сути состоят из кусков наскоро сколоченной фанеры, так что, кажется, дунь ветер посильней, они и развалятся. Думаю, и правда, нет смысла сильно стараться, если строишь на краю Флоридского болота. Развешенные между хижинами гирлянды мерцающих рождественских огней и несколько газовых фонарей слегка освещают это мрачное захолустье. За хижинами, где твёрдая почва вновь переходит в болото, стоит хлипкий причал с несколькими привязанными понтонными лодками.
Источник музыки — центр этого «города» и единственное основательное строение — местный запущенного вида бар под названием «Звероловы», расположенный в бревенчатом доме. Вдоль всей крыши гордо сияют ядовито-зеленые неоновые буквы названия. Несколько чучел аллигаторов, с кровожадно разинутыми пастями, выстроились в ряд вдоль деревянного крыльца бара. Изнутри, перекрикивая музыку, доносятся мужские голоса и стук бильярдных шаров.
— Отлично, — говорит Девятый, хлопая ладонями. — Местечко как раз по мне.
Этот поселок отчасти напоминает мне христианские общины, где я, бывало, укрывалась, пока была одна в бегах — сплоченные суровые жители таких мест всегда облегчали обнаружение чужаков-могадорцев. И все же, когда я замечаю в тени у входа в бар смолящего одну за другой сигарету и глазеющего на нас щуплого мужичка в майке, с причёской в стиле 80-х, на меня находит сомнение: стоит ли сюда соваться, и не лучше ли поискать более безопасное место.
Но Девятый уже поднимается по скрипучим деревянным ступеням, Марина не отстает, так что, я следую за ними. Надеюсь, здесь есть телефон, и мы, наконец-то, свяжемся с ребятами в Чикаго. Надо выяснить, как там Джон с Эллой — очень надеюсь, им стало лучше, учитывая, что обещанная Пятым панацея, якобы хранящаяся у него в Ларце, оказалась полным фуфлом. Нужно предупредить о Пятом остальных. Кто знает, какую информацию он успел слить могадорцам.
Когда мы проходим в створчатые дверцы бара, музыка не взвизгивает, обрываясь как в кино, но все в баре, как по команде, поворачивают головы и замирают, уставившись на нас. Тут тесно: немного свободного места перед барной стойкой, бильярдный стол и пластиковая садовая мебель. Воздух пропитался запахом пота, керосина и перегара.
— Ух ты, какие люди! — громко присвистывает кто-то.
До меня тут же доходит, что мы с Мариной здесь — единственные девушки. Черт, да мы, похоже, вообще первые особи женского пола, переступившие порог «Зверолова». Местная пьянь, начиная от тучных толстяков и заканчивая тощими задохликами, таращатся на нас. На всех полурасстегнутые рубашки или майки с мокрыми пятнами пота. Одни зловеще ухмыляются щербатыми ртами, другие поглаживают неопрятные бороды, оценивая нас взглядами.