– Я рад, что ты не убила Ансель, – сказал он с заметным акцентом, в котором Селена улавливала звуки незнакомого ей языка. – Я давно ждал, когда же она определит свою судьбу.
– Так это не было для вас неожиданностью?
– Я знал это почти с самого ее появления у нас, – ответил Учитель, поворачиваясь к Селене. – Через несколько месяцев после того, как она к нам пришла, меня насторожило полное отсутствие писем из родного города Ансель. Тревожась, не случилось ли что с ее родными, я отправил в Низины посланца и велел ему все разузнать.
Учитель подвинул себе другой стул и сел напротив Селены со словами:
– Месяца через три мой посланец вернулся и рассказал, что некий вельможа объявил себя верховным правителем Низин, а когда законный правитель отказался признать его власть, убил этого человека и его старшую дочь. Младшая дочь, которую звали Ансель, бесследно исчезла.
– Но почему вы… не разоблачили ее?
Селена потрогала узкий порез на левой щеке. Если правильно ухаживать за раной, шрама не останется. А если все-таки останется… тогда она разыщет Ансель и наградит такой же отметиной.
– Мне было бы несложно сделать это и даже прогнать за вранье. Но я верил, что рано или поздно она проникнется ко мне доверием и все расскажет сама. Конечно, я рисковал. Но очень надеялся, что Ансель научится встречать свою боль с открытым забралом и достойно переносить ее. – Он печально улыбнулся Селене. – Если научишься переносить боль, тебе не страшны никакие испытания. Кто-то учится приветствовать свою боль и даже любить ее. Гораздо больше тех, кто погружается в страдания и делает их смыслом жизни. Иные пытаются забыть боль или превращают ее в гнев. Ансель избрала самый худший путь: боль своего детства она обратила в ненависть, которую вскармливала, пока та не разрослась и не поглотила ее целиком. Ансель наверняка видела свое будущее иным, но ненависть сделала ее такой, какая она сейчас.
Селена запоминала его слова, чтобы потом поразмышлять над ними.
– Вы расскажете другим о ее предательстве?
– Нет. Это вызовет лишь вспышку гнева и ничего не изменит. Многие считали Ансель своим другом. В глубине души я тоже верю, что иногда так оно и было.
Селена глядела в пол, раздумывая над тем, что ей делать со своей болью, теснившей грудь. Может, превратить в гнев и тогда боль станет переносимой?
– Вы сказали, что многие здесь считали Ансель своим другом. А она? Поддерживала видимость дружбы?
– Мне очень хочется верить, что ты была ее самой близкой подругой, насколько такое возможно для Ансель. Если бы твоя судьба была ей безразлична, она бы не выпроводила тебя из крепости.