— Что я вам говорила! Отличный будет донор, — торжествует Шура.
Еще мгновение любуюсь этой хрупкой девушкой, для которой лучший подарок в день рождения — отдать четыреста пятьдесят граммов своей крови для спасения раненого бойца.
Следующим в кабинет входит заместитель секретаря парткома по пропаганде Василий Семенович Павлов.
— Возьмите и меня в доноры, — говорит он, пряча за спину правую руку.
Я хорошо знаю, что на этой руке от большого пальца по ладони струится красный рубец. Других пальцев нет.
…В майский вечер 1937 года в термическом отделении роликового цеха возник пожар.
Из открытой пасти электропечи валил белый дым. Первым по тревоге прибежал термист Василий Павлов. «Пробиться к лебедке… Любой ценой… Закрыть электропечь крышкой», — пронеслось в его голове. Шагнул в завесу дыма. Ощупью добрался до лебедки. Ее механизм подчинился не сразу. Наконец черная громадина крышки вздрогнула и стала медленно опускаться, закрывая печь. Стало еще труднее дышать, и, чтобы не упасть, Павлов правой рукой ухватился за кромку печи. Кинжальная боль полоснула руку, прошла навылет сквозь сердце…
— Возьмите у меня кровь, — повторил Василий Семенович, близоруко щурясь.
Как отказать Павлову, чтобы не обидеть? Усаживаем его в единственное в донорском пункте кресло.
— Не сердитесь, пожалуйста, на нас. Доноров у нас достаточно, а вы уже отдали свою кровь, спасая цех.
Павлов молча встает и, пряча изуродованную руку в карман брюк, ссутулясь, выходит из кабинета.
Из репродуктора голос Левитана:
— Граждане, воздушная тревога!
Работаем в шесть рук, еще внимательней, чем прежде. В убежище нам нельзя — может свернуться донорская кровь. А в ушах звучит: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» И еще моя личная тревога: успела ли мама с моей маленькой дочкой добежать до бомбоубежища? За окном бьют зенитки. Нетерпеливо звонит телефон.
— Немедленно в укрытие! — приказывает начальник штаба МПВО завода Юрий Игнатьевич Дольский.
На столе растут деревянные штативы с пробирками крови. Дважды прибегают дежурные по комитету комсомола. Убеждают. Настаивают:
— За невыполнение приказа…
Наши руки двигаются все быстрее и быстрее. Молча показываем на штативы с кровью. Скольким раненым она спасет жизнь! И снова мысль о близких, и опять внимание переключается на работу.
Впрочем, на этот раз воздушный налет не состоялся. Защитники московского неба не позволили фашистским самолетам отбомбиться над столицей, и врагу пришлось сбросить свой смертоносный груз на поля Подмосковья.
Отбой воздушной тревоги.
В открытую фрамугу окна врывается шум сразу ожившей улицы. На стыках рельсов беспокойно позванивают трамваи. В репродукторе над входом в проходную снова звучит утренняя сводка Совинформбюро.