Но тут же вдруг резко подскочил, активно шевеля ноздрями.
— Там что-то готовят! Сладкое! С кремом и корицей! Лекс, ты чего еле ногами передвигаешь! Там все съедят без нас!
Жуть. Мне уже заранее было стыдно за своего дракона.
— Марин, не волнуйся, — Лекс, видимо, сразу раскусил причину моей мрачности, — мелкий не станет особо скандалить, он же постоянно будет что-то жевать.
Я с ужасом представила, как этот проглот опустошит все кладовые.
— Слушай, может, мы с Гринфрогом все-таки не пойдем? — я остановилась у самого крыльца.
— Как это не пойдем?! — возмутился дракончик. Тут же шустро спрыгнул с рук Лекса, с пыхтением вскарабкался по широким ступеням и заколотил лапками в дверь:
— Эй, хозяева, открывайте! Тут с голоду мрут!
Кажется, у меня сейчас даже уши запунцовели. Но Лекс со смехом остановил мой порыв сгрести наглого скандалиста в охапку и утащить отсюда.
— Марин, да не переживай так. Уж поверь, в этом доме привыкли к буйным драконам. Думаю, Тилия когда-то была ни чуть не лучше твоего Гринфрога.
— Лекс, да я сегодня просто со стыда с ним сгорю!
— Все будет нормально, — он крепко держал меня за руку, словно опасался, вдруг в страхе сбегу. — Никто на вас даже косо не посмотрит.
— Тебе легко говорить, у тебя Клементина спокойная, — я все равно не могла унять легкую панику.
— И Гринфрог со временем станет спокойным, не сомневайся. Воспитаем мы из него нормального дракона.
— Ага, лет через десять, — я его оптимизма совсем не разделяла. — Только я за это время уж точно с ним с ума сойду.
— Не волнуйся, я не дам тебе сойти с ума. Марин, я ведь обязательно буду рядом, — обещающе улыбнулся Лекс.
Прозвучало, как минимум, странно. Но ничего спросить я не успела. Послышались отчетливые шаги, и входная дверь отворилась.
На пороге появилась невысокая миловидная блондинка в цветастом платье длинной до колен. И на вид крайне недовольная и даже злая. Сразу же уперла руки в бока, пристально вперившись взглядом в Лекса:
— Надо же, кто это явился! — прозвучало так, будто он уже должен ей прорву местных денег, да и сейчас явно пришел еще просить взаймы.
— Я тоже рад тебя видеть, — он усмехнулся и пояснил мне: — Марин, это Бритта, моя сестра. Обычно она повежливее, но, видимо, до сих пор не может мне простить мою честность.
— Честность?! Знаешь, что он сказал? — возмутилась Бритта, обращаясь ко мне чуть ли не как к лучшей подруге. — Что моя великая любовь — это глупая блажь! Это же надо до такого додуматься!
— Да парни вообще в любви ничего не понимают, — во мне проснулась женская солидарность, хотя и пробирал смех, особенно при виде сразу изменившегося в лице Лекса.