В зале было только одно свободное место: за тем столиком, где сидел Струмилин с Женей. Богачев спросил:
– У вас не занято?
Струмилин вопросительно посмотрел на Женю. Она ответила:
– Нет, пожалуйста.
"Какая красивая! – подумал Богачев. – И где-то я ее видел".
– Простите, я вас не мог видеть в Балашове? – спросил Богачев Женю.
– Вряд ли, – ответила она, – я там была, когда мне еще не исполнилось семи лет.
– Вас понял, – сказал Богачев, – прошу простить. И он занялся меню.
– Хочешь сигарету? – спросил Струмилин.
– Спасибо, пап, не хочется. Я сегодня на съемках перекурилась.
"Она актриса, – понял Богачев, – я видел ее в картинах. Вот дубина, приставал со своим Балашовом!"
Богачев выбрал себе еду, решил выпить немного сухого вина и кофе по-турецки.
– Сегодня Рыжов говорил мне любопытные вещи, – рассказывала Женя отцу. Она наморщила лоб, вспоминая. – Сейчас, погоди, я скажу тебе точно его словами. Он мне объяснял эпизод, когда я могу сделать очень выгодную партию с нелюбимым человеком и нахожусь на распутье. Он объяснял мне так: лавочник, спящий с женой под пуховым одеялом, считает безумцем и чудаком полководца, спящего под серой суконной шинелью. Лавочник не в состоянии понять, что д о с т и г н у т о е – скучно, как скучна стрижка купонов. Понятие д о с т и г н у т о г о широко: это понятие распространяется от зеленной лавки до обладания полумиром. Полководцу будет скучнее, чем лавочнику, если он будет делать все то, что ему хочется.
Высшая форма наслаждения – знать, что м о ж е ш ь. Высшая форма самоуважения – знать, что можешь заставить мир положить к твоим ногам яства, богатства, женщин – и не заставлять мир делать это. Лавочник заставил бы…
– Любопытно, – сказал Струмилин, – хотя чуточку эклектично.
Богачев покраснел и сказал:
– А по-моему, это чистая ерунда.
– Чистая? – улыбнулся Струмилин.
– Чистая – в смысле абсолютная.
– Почему так? – спросила Женя.
– Потому, что лавочник никогда не станет полководцем. Это раз. И еще потому, что полководец спит под суконной шинелью раз пять в году – для журналистов, писателей и приближенных историков. Это два. А то, будто высшая форма наслаждения – знать, что можешь, – бред. Это три. Каждый гражданин должен знать, что он все может, и незачем это его сознание считать чем-то исключительным.
Наслаждение исключительно.
Струмилин и Женя переглянулись. В глазах Струмилина заблестели веселые огоньки.
– Вы не философ, случаем? – спросил он.
– Нет, – ответил Богачев, – к счастью, я не философ. А ваша работа в кинематографе, – он посмотрел на Женю, – мне очень нравится. Вы здорово играете: