Михаил спросил:
— Гришка твой — знаешь?
Капитан Веригин шумно потянул воздух:
— Знаю.
Подошел боец, дохнул махорочным перегаром:
— Товарищ комбат, командир полка требует вас. И старшего лейтенанта Агаркова.
Капитан Веригин опять потянул воздух, но теперь по-другому, настороженно:
— Миша, ты понял? Сейчас будет вздрючка. Так сказать, на месте происшествия.
— А какое такое происшествие? — огрызнулся Михаил. — Просто война. Понимаешь, война еще не кончилась!
— Ха! — В потемках не было видно, но Михаил живо представил себе, как Веригин оскалился. — Сейчас ты объявишь это полковнику Крутому. Объяснишь в популярной форме.
— А что, думаешь, испугаюсь?
— Знаю, не испугаешься. Вот за это сейчас и получим, — поднялся, спросил в темноту: — Где он?
— Командир полка? Да тут, в подвале ждет.
— В каком подвале?
— Да тут… Немцы бункер сделали прямо в коробке.
Полковник Крутой сидел в шинели, в папахе, насупленный и строгий. На чистом лице шатался свет от керосиновой коптилки.
— Пофорсили? — спросил он, не меняя позы, не меняя выражения лица. И сам ответил: — Пофорсили.
Михаилу Агаркову показалось, что даже губы у него не шевельнулись.
— Я спрашиваю!..
Агарков и Веригин стояли навытяжку.
— Я спрашиваю! — повторил полковник Крутой.
Капитан Веригин шагнул вперед:
— Форсить мы перестали еще под Харьковом, товарищ гвардии полковник!
Лицо Крутого не шевельнулось. Лишь пальцы, что лежали на дощатом столе, заторопились, забарабанили в нервной спешке. И остановились. Было похоже, полковник Крутой на чем-то споткнулся.
— Сколько потеряли? — спросил он.
— Не знаю, — ответил капитан Веригин. — Вот командир роты тоже не знает.
— А я знаю! — громко и жестко сказал Крутой. — Когда мало думают, много теряют! В атаку, на кинжальный огонь пулеметов, в рост!.. На это нужна смелость, ничего не скажешь. Но кроме смелости еще и разумность должна быть! А у вас как в кино: раненый политрук не оставляет поле боя, своим примером вдохновляет бойцов!.. Командир батальона поднимается первым! — Повторил досадливо: — Кино!
— Если в кино показывают вот так, значит, показывают правильно.
Кто это, Коблов? Ну да, Коблов. Сидит в углу, в тени, раненую ногу вытянул. Боком сидит, неловко. Видать, рана донимает. А голос все такой же, не меняется, не гнется.
— Кино. — Полковник Крутой как будто не слышал Семена Коблова. — Я спрашиваю… всех троих.
Веригин почувствовал, как под самый кадык подвалило бешенство: не захлебнись атака, преодолей оборону, небось не спросил бы. Все были бы правы, все были бы молодцами. А теперь надо держать ответ…
Михаил Агарков незаметно толкнул локтем: тебе отвечать. И капитан Веригин толкнул Мишку: без тебя знаю.