Близко разорвался снаряд. Не было уже ни пулемета, ни второго номера. Солдаты бежали, падали… Мишка тоже упал, обхватил кого-то руками… Горячая вспышка метнулась по земле, мгновенно осветила множество людей, кинула их, точно слизнула огненным языком…
Горели машины, танки, люди. Пожары занимались, вспыхивали все гуще, злее, степь подымалась и падала…
Все горело, все ломалось. А люди, ослепленные огнем и яростью, все бежали и бежали.
— Впере-ед!..
При новой вспышке Грехов угадал полковника Добрынина. Тот бежал с винтовкой наперевес, и Мишка решил, что главное — не отставать. Он был безоружен, но не знал этого; падал, подымался и опять бежал…
Только бы не отстать.
Потом полковника Добрынина заслонили другие люди: они то сбивались в огромную толпу, то неведомая сила несла их врозь, и опять, подчиняясь чьей-то воле, солдаты бросались на огненную метель, на ослепительные трассы немецких пулеметов, на сумасшедшие сполохи батарей.
Мишка Грехов бежал словно в агонии. Рядом с ним кричали и стреляли. Он тоже кричал, схватил чью-то винтовку и тоже стал стрелять… Потом ссыпались куда-то вниз, там сделалось тесно, Мишка увидел чужие каски, чужие автоматы… Люди сбились в кучу. Мишка слышал вопли, стоны…
И яростное, ненавидящее:
— Кр-руши!..
При вспышке огня Мишка опять увидел полковника Добрынина, без каски, теперь с пистолетом в руке. Увидел страшные глаза комдива, захлебнулся яростью:
— Бе-ей!..
А потом все осталось позади. Точно бред, точно страшный сон. Там, позади, еще клокотало, а тут, рядом, никто не стрелял, было черно и пусто. Кто-то шел, опираясь на винтовку, стонал, кого-то вели под руки…
Мишку спросили:
— Какого полка?
Он не ответил. Шел и не знал куда. Точно слепой. И ни о чем не думал. Он уже не мог думать. Если б ему сказали, что сейчас в него станут стрелять и убьют — не прибавил бы шагу. Потому что не было сил. Потому что все равно.
Шел и час, и два… Потом опустился на землю, головой в конскую гриву. Он и остановился-то потому, что наткнулся на убитую лошадь. И уж не мог ни обойти, ни перешагнуть…
Когда очнулся, светало. Возле перевернутой брички в обнимку лежали двое убитых. Мишка постоял над ними, потом растащил, рознял, вынул документы. Одни были завернуты в газетку, другие перевязаны шнурком от ботинка. Мишка положил документы в карман, подобрал автомат, отер ствол рукавом. Диск был пустой. Мишка набил его патронами из чужого подсумка, поискал, пошарил кругом, но съестного не нашел.
Из-за бугра показалось солнце.
Кругом было ровно и зелено, а в лощине, где трава росла особенно густо, чернел сгоревший немецкий танк. Стороной, бездорожьем громыхала полуторка… Мишка стал махать рукой, но машина не остановилась, и он пошел, надеясь набрести на своих. Артелем будет веселее.