Так и было: по улице Полтавский Шлях вишнёвая «Таврия» взъехала на Холодную гору, за станцией метро с тем же названием — «Холодна гора» — повернула направо… И вскоре Кий Арнольдович высадил Милославу — молодую мулатку, служащую в милиции, владеющую боевыми искусствами и заклинаниями — возле её дома в частном секторе на Лысой горе. А сам вернулся на Холодную гору, где с семьёй проживал в одной из девятиэтажек…
Вот, собственно, и вся история.
Что же касается чёрного мотоциклиста, то он, немного не доехав до Великого Бурлука, свернул с трассы в кусты, те самые, где Кий Сало нашёл яйцо, остановился, снял шлем, обнажив абсолютно лысую голову, достал из футляра яйцо, поднёс к уху, потряс и улыбнулся (если эту страшноватую гримасу можно назвать улыбкой), слыша, как в яйце болтается, стукаясь о скорлупу, бесценная игла, затем спрятал яйцо в футляр, надел шлем, рванулся вперед и… исчез.
В последний миг его чёрное одеяние вроде бы приобрело вид доспеха, а мотоцикл вроде бы увеличился и принял очертания чёрного коня с развевающимися по бокам то ли полами попоны, то ли крылами…
* * *
— И это всё? — спрашивает внутренний голос автора.
— Всё, — отвечает автор.
— Гм… Во-первых, тут не всё понятно, остались вопросы… А во-вторых… Это, мягко выражаясь, произведение началось как рассказ, потом ты стал пичкать читателя информацией по истории и географии, будто это краеведческий справочник, затем ты заставил персонажей говорить в рифму, будто это поэма… А закончилось всё вообще сказкой… Игла в яйце… А на конце иглы, надо полагать, смерть Кощея; а находилось яйцо до того, надо полагать, в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке, а сундук в цепях на высоком дубе… Смешал разные жанры, и вышел рассказ не рассказ, справочник не справочник, поэма не поэма, сказка не сказка… Ни то ни сё, какой-то винегрет. Нет, я понимаю, что ты хотел как лучше, я понимаю, что тобой двигали местечковый патриотизм и стремление к оригинальности: ты хотел с одной стороны создать родной Харьковщине репутацию территории романтической, фантастической, волшебной, легендарной, а с другой стороны поэкспериментировать со смешением жанров… Но результат, увы… Неужели ты всерьёз думаешь, что какое-нибудь издательство это опубликует?!
— А почему бы и нет… И не такое… гм… иногда печатают, сам читал… — бурчит автор.
— А вот спорим, что ни один журнал, ни одно издательство этот винегрет не напечатает! Вот спорим! — заводится внутренний голос.
— Спорим. А на что? — азарт охватывает автора.
— Да хоть на щелбан!
— Согласен! — азартно кричит автор, не задумываясь, как он в случае выигрыша нанесёт щелбан собственному внутреннему голосу, или, как в случае проигрыша, внутренний голос нанесёт щелбан ему самому.