Надо признать – работа мастера. Хоть и непотребная, но высочайшего уровня!
– А что в городе слышно? – спросил у Борна маг. – Я с этой всей возней как-то выпал из жизни.
– Да ничего особенного, – поправил волосы Борн. – Герцог Форенский купил себе картину какого-то старинного мастера, ее еще до Века Смуты написали. Заплатил столько золота, сколько поместилось на ней. Знаешь, прямо на полотно клали золото и выстраивали из него столбики. В каждом по десять золотых. Огромная сумма!
– Да уж, – признал Унс. – Впечатляет.
– Еще у графини ле Рант ребеночек родился, – жеманно хихикнул Борн, прикрыв рот. – Все бы ничего, но она рожает уже третьего за последние четыре года.
– Так обычное вроде дело, – изумился я, вытерев рот салфеткой. – Чего им, женщинам, еще делать, как не рожать?
– Так-то оно так. – Борн, совсем уж развеселившись, щелкнул меня по носу. – Вот только мужа ее, графа Антуана, пять лет назад на поединке убили. Он что же, ее из-за Грани посещает?
Мы посмеялись.
– А, вот, – щелкнул пальцами Борн. – Забавнейшая история. На днях двух молодых людей, один из которых принадлежит к древнейшему роду, везли на Судную площадь. Не знаю, что они натворили, да это и не важно. Важно то, что эти дурачки взяли, да и сбежали прямо вместе с тюремной каретой. Как вам?
– Почему дурачки? – удивленно спросил я и тут же заработал неодобрительный взгляд Унса.
Как видно, это был вопрос, который должен был задать он.
– А кто же они еще? – изумился Борн. – Их ведь освободить на площади должны были!
Я брякнул вилкой по тарелке, кусок ягненка застрял в горле. Унс неодобрительно посмотрел на меня и уточнил у Борна:
– Вот прямо освободить?
– Ну не то чтобы совсем. Но казнить бы не стали наверняка, и даже в Башню-на-Площади не вернули. Отправили бы во дворец, в Палаты Раздумий, до оглашения королевской воли, вот и все.
Я, если честно, опешил невероятно. Это с чего такая перемена нашей участи. И что такое «Палаты Раздумий»?
– Вот дела. – Унс отправил в рот кусок мяса. – Это с чего такая доброта? Наше королевское величество вроде не склонно к прощению преступников.
– Так-то так, но тут… – брат постельничего понизил голос. – Просто я слышал… Ну, ты понимаешь, да? Так вот – я слышал, что за этих юнцов просили очень и очень влиятельные люди. Такие, которым наш славный король не пожелал отказывать.
– Ишь ты. – Два Серебряка тоже стал разговаривать потише. – А кто, если не секрет?
– Асторг, – многозначительно произнес Борн. – Да-да-да. За них просили представители Асторга. Уж не знаю, как эта парочка молодых авантюристов с ними связана, но мне это известно доподлинно.