Толкая перед собой целые груды изломанных досок и балок, ворота продолжали закрываться, величественно и неумолимо. Их механизм по-прежнему работал, как и в самый первый день; они смыкались, и уже захрустели края временной стены харадримов, перегородившей вратный тоннель.
– Именно что смести, – заворожённо проговорил Фолко.
С прежней плавностью, словно не замечая никаких преград, врата закрылись. Последнее, что видел хоббит, прежде чем створки сомкнулись окончательно, – это осыпающаяся с жалобным треском стена харадримов и раскрошенные в мелкую щепку их деревянные ворота.
Врата Минас-Тирита, истинные его врата, вновь закрылись.
– А теперь – вперёд, – рядом с гномами и хоббитом вновь появился Этчелион. – Нас ждёт Белое Древо.
Устье Моргульской долины, Изгарные горы, Мордор, 4 августа 1724 года
– На Андуине были? – были, – загибал пальцы Малыш, сидя у небольшого костерка. – В Минас-Тирите дрались? – дрались. Осгилиат? Перекрёсток? – угу и угу. А теперь вот что у нас впереди?..
– Минас-Моргул, – перебил его хоббит.
Бои за сердце Гондора давно кончились. Воины Этчелиона дошли до Белого Древа, сбросив с утёса последних харадримов, не сложивших к тому времени оружия. Их взорам предстал разграбленный и разрушенный город, город, где не жили, а выживали.
Засорились и были заброшены каналы, снабжавшие столицу чистой водой с гор и отводившие стоки. Никто не чинил разбитые ядрами камнемётов стены и крыши; сады по большей части вырублены, вместо них – огороды.
Завоеватели так и не смогли толком распорядиться завоёванным, в отличие от истерлингов на севере.
Этчелион укреплялся в Минас-Тирите деловито, спокойно, явно никуда не собираясь отсюда уходить. Друзей он отпускал нехотя, сперва даже гневался, угрожая посадить под замок.
…Позади остался Осгилиат. Тоже, как и всё вокруг Белого Города, не столько разрушенный, сколько обезображенный – пожарами, грабежами, небрежением. Однако мосты через Андуин, возведённые ещё при Великом Короле Элессаре, стояли по-прежнему.
Казалось неразумным соваться через них прямой дорогой, однако Этчелион заверил друзей, что Итилиен совершенно не приглянулся южанам и они пользуются другими дорогами, через Лоссарнах, где за триста лет благополучного мира гондорцы проложили множество прекрасных трактов. Никому не хотелось и близко подходить к мрачным мордорским горам, несмотря на то, что когда-то южане за совесть, а не за страх, служили Великому Тёмному.
Перекрёсток быстро зарастал лесом; сама же крепость Назгулов, Минас-Моргул, бывший Минас-Итиль, была снесена ещё по приказу короля Элессара. И хотя он надеялся, что со временем люди смогут сюда вернуться, никто по доброй воле этого не захотел.