Я готов был согласился даже на керосин, но нуждался в чем-то бодрящем.
— Виски, пожалуйста, выдержанный скотч, если можно.
— Естественно, это гораздо мягче на вкус.
Он наклонился вперед и нажал на кнопку маленького внутреннего телефона, не замеченного мной под «Таймс», изданном на итальянском языке.
— «Чивас» для нашего гостя и «виши» для меня, Малыш, пожалуйста.
Пока мы ждали наши стаканы, он внимательно и молча меня изучал. Легкая улыбка заиграла в уголках его рта. У меня было впечатление племянника, десять лет не видевшегося и желающего отчитаться об своем образе жизни. Пришел мажордом со стаканами. Я опустошил свой залпом, и он извлек откуда-то, может быть из рукава, бутылочку и налил мне ещё одну приличную порцию.
— Извините меня за бестактность вопроса, но при вас ли деньги?
Я снял часы и положил на стол.
— О, Малыш, принесите, пожалуйста, что-нибудь, чтобы их открыть, — сказал он громко.
Я не смог определить его голос: у него не было никакого акцента. Я не хочу сказать, что он говорит как диктор ВВС. Тембр его голоса был мягок и лишен национального колорита.
— Марки, не так ли? — продолжил он. — Надеюсь, что тот, кто вас посылал, не доверился маркам с опечатками. Такие марки очень ценны, конечно, но я всегда рассматриваю их как подделку. Правительство может отпечатать такие марки у издателей, или даже сфабриковать, так что они не будут ничего стоить. Вы приехали по заданию правительства, я думаю?
Времени на ответ он мне не оставил.
— Я вспоминаю ещё итальянцев, страдающих от первых буйств Муссолини…
Он замолчал, ибо метрдотель вернулся с инструментами часовщика. Петерс опустошил содержимое «ролекса». У него оказались маленькие руки с короткими пухленькими пальцами. На нем были светло-кремовые шорты, темно-зеленая шелковая рубашка с короткими рукавами. Я понял вдруг, что физически он не производит на меня впечатления. Он был неклассифицируем, даже невидим.
Петерс высыпал марки на стол и достал маленькую лупу из кармана, чтобы внимательно их изучить. Бриз шевелил газеты, а за мной медленно дышал мажордом, подобный хорошо отлаженной машине.
— О, королева Каламита, — сказал он, изучая бесцветную даму на треугольной марке, столь же поблекшей и слегка потерявшей зубчики. — Сколько воспоминаний воскрешает она! Европа уже не та, с тех как на Балканах навели порядок.
Он достал бумажник из белой кожи и спрятал марки туда.
— Очень мило. Это вполне стоит оговоренной суммы. Думаю, что надо отметить это событие. Малыш, «Крейг'59», пожалуйста.
Мажордом удалился.
— У меня есть сомнения в стойкости качеств шампанского 59-го года, год был богат на урожай, но я боюсь, что он не дал стабильных вин. Еще конечно рано говорить, что получится из лучших сортов «бордо», но я думаю, история меня рассудит. Вы мне кажетесь очень молодым. Двадцать четыре? Нет, не говорите мне этого. Вы видите, теперь судьба мира в совсем молодых руках. Это только напоминает мне о моем возрасте.