Эгист явился ко мне в комнату, когда меня выпустили из темницы. Встал в дверях и сказал, что моя мать очень страдала, она сейчас уязвима и не годится заводить разговоры, которые ее огорчат или напомнят о том, что ей пришлось пережить. Сказал, чтобы я ни в коем случае не покидала двор и не беседовала со слугами – и не перешептывалась со стражей.
Не создавай неудобств, сказал он. Он приглядит, чтобы я их не создавала.
– Где мой отец? – спросила я.
– Его убили, – ответил он.
– Кто его убил?
– Кто-то из его солдат. Но с ними уже разобрались. Мы о них больше не услышим.
– Где мой брат?
– Его удалили отсюда, для его же безопасности. Скоро вернется.
– Он там же, где была я? В темнице для его же безопасности?
– Тебе же сейчас ничто не угрожает, верно? – спросил он.
– Чего тебе надо? – спросила я.
– Твоя мать желает вернуться к обычной жизни. Ты этого тоже хочешь, не сомневаюсь. Мы стремимся помочь тебе в этом. – Он поклонился мне с деланой учтивостью. – Надеюсь, ты понимаешь, – договорил он.
– Когда вернется мой брат? – спросила я.
– Скоро ему это будет безопасно. Только этого твоя мать и ждет. Тогда она станет хлопотать меньше, чем сейчас, меньше беспокоиться.
* * *
Я довольно быстро выяснила, как убили моего отца и почему моя мать не хочет, чтобы об этом убийстве болтали. Я поняла, почему она подослала Эгиста угрожать мне. Она не желала слышать голос обвиняющей дочери. Они оба знали о паутине старых приверженностей и обязательств, какая оплетает этот дворец, где полно долгих отзвуков и шепотков. Они наверняка понимали, до чего запросто я выясню, что произошло с моим отцом, и до чего быстро мне доложат, как моего брата выманили отсюда – и по чьему приказу.
Мать с любовником купили своими угрозами мое молчание, но не в их власти ночь – и то, как распространяется молва.
Ночь принадлежит мне в той же мере, в какой Эгисту. Я тоже умею перемещаться беззвучно. Живу в тенях. У меня тесные связи с тишиной, и потому я знаю точно, когда безопасно шептаться.
* * *
Эгист, я уверена, знает, где мой брат – или какова его судьба. Он, однако, этим ни с кем не поделится. Он знает, что такое власть. От его знания возмущен самый воздух этого дома.
Эгист готов схватить нас когтями. Он держит нас, как орел – мелких пташек; орел откусывает им крылья, не дает умереть: когда придет время, ему будет чем поживиться.
Он полностью осознает, насколько мне интересен. Как и он, я слышу каждый звук, в том числе и любовные, которые он со своим любимцем-стражником исторгает в одной из комнат дальше по коридору, – или его быстрые, юркие движения к крылу слуг, где он добывает себе девушку, чтоб удовлетворяла его, прежде чем он вернется в постель к моей матери и устроится там как ни в чем не бывало, словно не пронзает его гнусный ненасытный аппетит, что вел к наслаждениям и власти.