— А что это — песня? — спросил Арнхвит, повторяя движения Надаске'.
Керрик начал объяснять, но умолк: он взял сюда Арнхвита, чтобы тот учился и слушал, и не нужно ему мешать.
— Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта.
И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом:
Молодым я иду на пляж —
и возвращаюсь.
И второй раз иду, уже постарев,
вернусь ли?
Но в третий раз…
Надаске' внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись в воспоминания.
Керрику уже приходилось слышать эту песню в ханане, где были заточены самцы. Тогда он ее не понял. Но теперь он знал, как на пляжи приходит смерть.
— Там что — плавают и тонут? — спросил Арнхвит, подметивший тоску в песне, но не понявший ее причины.
Надаске' быстро взглянул на мальчика и промолчал.
— Ты сыт? — спросил Керрик. — Если тебе надоела рыба, я принесу мяса… — и умолк, осознав, что самец не слышит его.
Арнхвит подбежал к Надаске' и дернул его за один из больших пальцев.
— Ты не допоешь песню?
Опустив голову, Надаске' промолвил:
— Это очень грустная песня… Не надо было мне начинать ее. — Высвободив палец из ладошки мальчика, иилане' посмотрел на Керрика. — С тех пор как я здесь поселился, чувство это все растет. Что со мной будет? Почему я здесь оказался?
Тоска мешала ему говорить, но смысл был понятен.
— Ты здесь потому, что мы с тобой эфенселе и я привел тебя сюда, — встревоженно ответил Керрик. — Не мог же я бросить тебя одного.
— Может быть, так было бы лучше. И я бы умер вслед за Имехеи. Два — это что-то, а один — ничто.
— Но мы-то здесь, Надаске'. И мы трое — эфенбуру. Арнхвита нужно многому научить, и это можешь сделать только ты.
Надаске' шевельнулся и задумался над этими словами. Когда он заговорил, в его словах и жестах уже не было печали.
— Верно говоришь. Правда, эфенбуру очень маленькое, нас только трое, но это во сто крат лучше одиночества. Придется подумать и припомнить другую песню, повеселее. Должна быть и такая.
И он задвигался всем телом, вспоминая забытые слова…
Efendasi'esekeistaa
belekefeneleiaa, deenke'deedasorog
beleksorop eedeninsu.
…Дух Жизни, Эфенелейаа, есть
высшая эйстаа Города Жизни,
и мы его обитательницы.
Третий принцип Угуненапсы
Неторопливо шагая среди деревьев по залитой солнцем тропке, Энге наслаждалась покоем. Тяжелые испытания, перенесенные ею, ушли в прошлое, оставив воспоминания о жестокости и смерти. Настоящее было теплым и светлым, и будущее казалось лучезарным. И когда она вошла на амбесид, чувства эти отражались в ее походке и в движениях тела. И все, кто там был, обрадованно зашевелились.