— Ну-у… вот смеху-то… Никита в женихи просится. А ты?
— Я говорю: давай, Никитушка, присылай, присылай, милый, у меня коромысло такое ладное — я твоих сватов коромыслом встречу…
Обе весело захохотали, а Федору стало не по себе: он и понимал, что этот их шепот предназначался, конечно, ему в первую очередь, ну, девичьи хитрости, пусть, мол, заревнует… Понимал, да, но все равно загрустил. А что, как и вправду — явится какой-нибудь Никита, не этот, так другой, и уведет Улю под венец?.. У Федора дыхание пресеклось от такой думки. А что, вполне может быть такое. Ему же еще на войну возвращаться. А когда она кончится? И повезет ли еще, если вот так саданет осколком? Чуть повыше — и снесет башку к черту.
— Я тоже пойду проветрюсь, — сказал Федор. — Здесь уж как в бане, впору париться.
На крыльце он вдохнул полной грудью свежего воздуха. Ну, пора, видно, уходить отсюда. Что он может пообещать Ульяне? Что живой с войны вернется? С руками-ногами? Да кто ж такое посулить может, в пекло идучи… Нечего и обманывать девушку…
Он спустился с крыльца.
— Эй, ты, ижемский! — По лесенке вслед за ним сбежали два парня. Первого Федор сразу узнал, он с Улей кадриль выплясывал. Он и окликал Федора. Второй был пошире в плечах и пока помалкивал.
— Слышь, парень, у тебя германцы чего, весь ум-разум вытряхнули? или осталось маленько? Память-то не отшибло? Помнишь ли, что дом твой не тут, а в Изъядоре? Здесь-то ты чего потерял, Федя-съешь-медведя?..
Манера молодого парня так говорить с незнакомым удивила Федора. Задираться — ну, это понятно, если парнишка имеет виды на Ульяну. Но лаяться-то зачем? на приезжего?
Федор остановился и подождал, пока парни подойдут поближе.
Они и подошли.
— Ты давай-ка, домой правься, пока жив-здоров, — продолжал тот же парень. Никита, что ли, вспомнил Федор. — Будешь тереться у чужого загона, можем и голову прищемить промеж жердями… а с носу брусничную водичку пустить, не поглядим на твои матросские клеши…
— Как будто и не праздник сегодня, а ты словно выпивши, — откликнулся Федор спокойно. — Некрасиво, Никита, нехорошо. А уж где мне тереться, я сам решу, тут мне указчики не нужны, будь уверен.
— Cepeгa, — парень-задира повернулся к напарнику. — Да этот ижемский не понимает эжвинского. Скажи? Придётся растолковать.
И, поворачиваясь, чванливый Никита широко замахнулся кулаком Федору прямо в лицо. Но тот был уже готов ко всему, отпрянул, перехватил руку парня за запястье и резко завернул ему за спину. Бедняга вскрикнул, согнулся после такого приема, Володя Борщевский учил: дать резко в бок, по печени, чтоб уткнулся носом в землю. Ну, это если в настоящей драке, с чужими. А тут Федор парня бить не стал, только с силой толканул его в снег, следя за вторым. Тот молча бросился на Федора. Но попался на подножку, Федор перехватил его за руку, дернул, а потом еще кулаком по горбу добавил — так что парень метра три вперед пролетел и тоже в снег рухнул.