Билет в один конец.
Сыграйте в нашу лотерею. Никаких проигравших. Никаких выигравших – но это не так уж важно. Не теперь.
Ты сидишь на продавленном диване, поставив арбалет между расставленных коленей, и смотришь в тёмную прорезь окна. Там ночь. Там тихо. Но лучше бы не оказаться сейчас снаружи.
Ты говоришь себе, что вы живы и что вы боретесь.
Ты говоришь себе, что вы сможете делать это и дальше.
Ты опускаешь взгляд и смотришь на серое лицо Рика, который упирается затылком в твоё бедро. У него ровные выгоревшие на солнце ресницы и блестящая кожа, отражающая собой неровный огонь костра, разведённого прямо посреди чьей-то гостиной. Сквозь штанину ты чувствуешь, что у Рика всё ещё жар. Его грудная клетка туго перехвачена серым (серо-красным, да) растрепавшимся бинтом. В комнате пахнет кровью. В тебе всё больше звериных замашек – ты выучил запах крови.
Рик лежит на продавленном диване и тяжело дышит.
Ты не хотел, чтобы он засыпал. Тебе страшно, что он может не проснуться, но ты не будишь его. Ты смотришь на его волосы и рассматриваешь седеющие виски.
Седеющие виски.
Сколько ему лет? Сколько тебе лет? Господи, кажется, вам обоим за сотню.
Ты смотришь на глубокие морщины, перерезающие лоб Рика. Ты смотришь на глубокие морщины в углах его закрытых глаз. Ты смотришь на него, и тебе кажется, что он может не проснуться.
Ты протягиваешь руку и осторожно касаешься горячего липкого плеча.
Дырка от пули ниже, здесь ему не должно быть больно.
Но, кажется, ты проебался – он тяжело сглатывает и болезненно задерживает дыхание. Ты убираешь руку и думаешь: хорошо. Он жив. Это хорошо. Мёртвым не бывает больно. Мёртвые не дышат.
Ты ждёшь, пока Рик успокаивается, и снова смотришь в темноту окна. Ты думаешь о том парнишке с дохлой псиной. Ты думаешь о том, как из её пасти вытекала жизнь.
3
Ты мысленно возвращаешься назад.
Ты не можешь найти себе места с тех пор, как застаёшь его с глоком, прижатым дулом к горлу. Это примерно вторые сутки после смерти Карла.
Хуйня. Глупейшая хуйня. У Карла болел живот в течении недели, а потом он просто рухнул на землю прямо во время патрулирования. По словам Рика, он просто упал. А когда Рик подбежал, Карл уже не дышал. Это полнейшая хуйня, таких смертей сейчас быть не должно.
А теперь вот это.
Граймс прижимает свою пушку к своей гортани. И ты смотришь, и не имеешь ни малейшего представления, что тебе делать, и, наверное, это ужас в твоей груди. Ты всё ещё чувствуешь его, когда выбиваешь пистолет из руки и смотришь, как Рик поднимает голову. У его ног твоя открытая бутылка с бренди. Бренди практически не осталось.