– Кхе-кхе, – кашлянул капитан, – вот и остальные гости пожаловали. Обсудим это позже, дорогая хозяюшка.
К столу подходили давешний издатель и супружеская пара, путешествующая первым классом. Все были в сборе, и капитан кивнул ожидающему в сторонке стюарду – подавать.
***
Нина не поддалась на уговоры и ушла сразу же, как только Лиза нашла в себе силы выйти к близким. Князь ждал ее на улице и, бросив лишь один взгляд на лицо дочери, расплылся в улыбке.
– «Не так страшен черт, как его картинки!», такова, кажется, русская поговорка? Все благополучно?
– Нет, не все, папа, но там все поправимо. Обошлось. И все равно очень больно откликается. Только не говори лишнего отцу Лизы, он очень плох, у него сердце не выдержало. Эх, если б вчера все прояснилось!
– Я очень уважаю Андрея Григорьевича, но… – Отец Нины велел кучеру трогать. – Я потому туда не пошел, дочь, чтоб ничего не знать! И ничего не сказать! Не понимаю, как это можно заболеть от боли? От боли можно только мстить! А уж потом…
– Папа, папа! Кому мстить? Я же сказала, что все обошлось!
– Не знаю, как у русских все это просто – обошлось. Да если б, не дай Бог, моя дочь! Если б с тобой что такое, Нина! Хоть одна слезинка! Да я б нашел виноватого, если б его даже в природе не существовало!
– Да какое «такое», папа? Говорю же, там не было ничего дурного, просто ей стыдно было перед отцом, что без спроса уехала так далеко, а потом ей солнцем голову напекло, так еще и плохо стало. Это со всяким может статься.
– Смотри, Нина! – отец резанул по дочери взглядом. – Смотри, чтоб никакое солнце тебя не обожгло! Я не посмотрю, кто и как, я и до солнца доберусь! Я найду, кого наказать! Как только услышу имя – никто меня не удержит! Не услышу – сам найду!
– О, Господи! – Нина смотрела на отца и со страхом, и с плохо скрываемым восхищением. – Как же мы с тобой похожи, папа! А к поезду мы, конечно, уже не успели?
– Не успели, дочь. Домой, или как скажешь?
– А поехали, папа, пирожные есть? В ту кондитерскую, помнишь? Ты меня маленькую возил…
Они провели этот день вдвоем, чего давно уже не было в их жизни. Переночевали в пустующем особняке последний раз, и утром князь Чиатурия решил, что новых билетов на поезд брать они не станут, а поплывут вместе с вещами и слугами, пусть дольше, но продлив это их случившееся вдруг уединение ото всех. Ведь скоро отцу и дочери придется проститься. Совсем. Другой мужчина будет принимать решения, оберегать жизнь и честь Нины и, может быть, водить ее в кондитерские.
Вечером понедельника они пробирались вдоль вереницы пристаней к своему пароходу. Там, где скорость коляски уже совсем сходила на «нет» – от мельтешащих перед ней грузчиков с тюками и чемоданами, отбывающих с детьми и поклажей, провожающих, встречающих, снующих торговцев – что-то привлекло мимолетно внимание Нины. Князь, который все эти дни постоянно всматривался в лицо уходящей от него дочери, заметил на нем гримасу брезгливости и проследил за направлением ее глаз. По сходням поравнявшегося с ними причала, на берег спускалась шумная компания только что прибывших пассажиров. Княжна смотрела на пару, в которой дама опиралась на локоть «Демона» с вечеринки Мимозовых. Князь ничего не спросил у дочери. Но взгляд этот запомнил.