– Только вы двое и понимаете разницу между этими понятиями, – засмеялась Лида.
– Нет никакой разницы, не бузи, Хохлов, – нудно вторил ей Кириевских.
– Как это нет? – Хохлов взял со стола кусок хлеба и, не дожидаясь еды, стал жевать. – Вы все застряли в своих кружках, в домах, на явочных квартирах и мусолите экономические постулаты. Надо переходить к открытой борьбе! Идти с агитацией на фабрики, на заводы, не сидеть по углам. Политические лозунги – вот сегодняшний и завтрашний день революционера. Надо всеми силами вовлекать рабочих в процесс борьбы, это нам, самим, прежде всего и нужно.
– Арсений! – Игнат аж побелел весь. – Ты забываешься, здесь же не кружок. Ну что и кому ты говоришь!
– Ну, пока не кружок, а там видно будет. Или ты тоже про нашу барышню? А? Барышня? Не побежите ли Вы прямиком отсюда в охранку?
– Лида, извини, я пойду! – Лиза встала из-за стола. – Право, я сыта.
– Не уходи, Лизонька, уже все почти готово! – Лида бегала между столовой и первым этажом, где была кухня, и многое из разговора упустила.
– Если Вы, милостивый государь, будете продолжать в том же духе, то я вынужден буду просить хозяев, чтобы это Вы покинули этот дом! – вмешался Алексей.
– Товарищ! – отвечал, не вставая, Хохлов.
– Что, простите? – не понял Семиглазов.
– Мне больше нравится обращение «товарищ», а не «милостивый государь». Называйте меня так, прошу Вас. И мне бы хотелось дождаться хозяйку дома и переговорить с ней уже сегодня. У меня к ней выгодное предложение.
– Извольте. Товарищ, – увидев, что Лиза не уходит, Алексей притих.
– Да не дуйтесь вы все! – примиряюще распростер над столом руки Арсений. —Не обижу я вашу недотрогу, присаживайтесь, мадемуазель. Мир? Вот уже и кушать несут.
Лиза села обратно, не желая обижать хозяев. Петр нес большую кастрюлю с картошкой, а Лида масленку и глубокую миску, в которой валялись неровно нарезанные куски селедки, с хвостами и головами вперемешку. Из них во все стороны торчали кости. Лизу замутило от этого вида.
– Что не так, Лизонька? – спросила Лида, перехватив взгляд подружки, теперь уже и в ее голосе послышались нотки насмешки.
– Она же не чищенная, – растеряно заметила Лиза.
– А вот у нас так принято, барышня! – встрял Хохлов. – По-простому. Да, хозяюшка?
Лида посмотрела на рыбу и потом кивнула.
– А почему ты ее не разделала, как нас учили? – искренне удивилась Лиза.
– И не подала на фарфоре, с кольцами лука и укропом во рту? Извини! В следующий раз. Сейчас и так все заждались, я не могу тратить еще час на хирургическое препарирование селедки. Каждый почистит себе сам, – Лида уже откровенно ехидствовала.