Пойти на кухню? Но, что там делать, в царстве Егоровны? Без няни даже чаю не хочется. Нет, потом, позже там еще будет у нее дело, сама захотела. Не сейчас. Пойти во двор? Полить клумбу? Да, вон – сияет она, блестя свежими капельками на солнце. Цветы пышные, обильные. Дворник не забывает про нее каждое утро, а сейчас поливает подъездные дорожки, раскалившиеся на солнце. Так что Лизе и там делать нечего. Открыть папин кабинет? Но она отпечатала все материалы для его докладов еще недели две назад, а новых он, по понятным причинам, не приносил.
Лиза никуда не пошла, осталась у себя. «Ну, что? Вот ты и осталась сама с собой. Поговорим?» – внутренняя, и какая-то очень взрослая Лиза, давала понять ей, Лизе, сидящей за столом и бесцельно перекладывающей бумажки, что пора, отступать дальше некуда. Что произошло? Как жить дальше? Неужели не будет больше радости в этой, ее, тоскливой жизни? Но это же невыносимо! Вот так, ровно, спокойно и без души? Нет. Давай сама себе сейчас скажи, что для тебя выйдет непременной радостью. Что?
Папа. Что почувствовала она тогда на дорожке монастыря? Когда, вопреки надежде и даже простой вежливости, принятой у них в доме, в ее кругу, среди всех ее знакомых, папа не подошел к ней, а, опустив глаза, удалился прочь? Будто она досадное препятствие для него. Или пустое место. Или чужая вовсе.
Как ни странно, Лиза не почувствовала боли. Скорее жалость к отцу, и только. И даже не было досадно, что все это произошло на глазах у ее знакомых, которые старались после всячески проявлять свою тактичность. Она, как бы изнутри себя, наблюдала за ними всю обратную дорогу, но сама ничего особого не чувствовала, а молчала, потому что вступать тогда в любой разговор казалось ей фальшивым и наигранным. Петр от отрывистых возбужденных реплик, видимо призванных загладить недавнюю неловкость, переходил внезапно к состоянию угрюмости. Его сестра часто забывалась и отвлекалась на дорожные впечатления, а потом, как бы опомнившись, сдвигала брови и от естественного смеха переходила к показному сочувствию, в котором Лиза уж точно, вовсе не нуждалась. А сердобольный Алексей своими глазищами, казалось готовыми каждый миг пролиться слезами, вызывал только досаду, хотя Лиза и понимала, что он за нее переживает искренне.
Папа. Конечно, первейшей радостью будет, если папа вернется! Но непременно нужно, чтобы он вернулся прежним, привычным. А какой, какой он настоящий, Лиза? Чуть робеющий перед ее девичьими нуждами… Собранный и слегка горделивый перед посетителями экспозиции… Уверенный и деловой в мастерских. мягкий и нежный с ней, мягкий и спокойный с Натальей Гавриловной. Надо будет спросить у няни про ту комнату…