Надо что-то делать. Надо что-то делать прямо сейчас, потому что ей очень неуютно стало с самой собой. Вот хорошо, что, наконец, произвела она эту ревизию чувств. Хорошо, что сказала себе многое. Но легче не стало. Нет. Надо поговорить с кем-то, кто видит все по-другому, шире, взрослей. С кем-то еще…
С кем? Папа? Савва Борисович? Нет, он не настолько близок ей, чтобы так открывать душу. Про папу он понял бы, а остальное? Можно было бы попробовать поговорить с Аришей, если бы она была тут… Но ее нет. Няня – это вовсе не то! Подруги? С Лидой стало трудно говорить даже о повседневном. Нина далеко. Письмо? Можно же не ждать, а первой написать ей! Но, слова на бумаге – это же не живой разговор. Да и куда писать? Адреса пока нет.
Лев Александрович. Почему-то ей вспомнился сейчас Лев Александрович. Он дружит с папой, с Мимозовым. Но ей с ним легко, не так, как с прочими взрослыми. И после разговоров и встреч с ним, она как будто бы становится сильней. Или лучше узнает себя. Как помог он ей перед первым выступлением в павильоне! Тогда, в Александровском саду. В тот день он назвался ее другом и просил помнить об этом. Вот Лиза и вспомнила.
Она под влиянием момента тут же написала записку, в которой просила о встрече, вышла во двор и отдала ее дворнику. Тот сказал, что сам нынче отлучиться не может, а пошлет кого-нибудь из мальцов. «Нужен ли ответ, барышня?» Лиза задумалась. Лев Александрович человек занятой, возможно ему нужно будет освободить время для нее, торопить его неловко. «Нет, пусть просто отнесет на адрес и отдаст хозяйке, сам адресат может быть на службе».
Лиза вернулась к себе в комнату и тут ее стали одолевать мысли, что это стыдно – когда барышня пишет мужчине. Она хотела уж, было, пойти забрать записку обратно, но в окно увидала, как, посланный дворником пацаненок, поднимает босыми пятками пыль уже за воротами. Ему обещали гривенник. Не бежать же вслед? Лиза постаралась успокоиться и отвлечься. Но вернуться к своим мыслям больше не удавалось. Читать не хотелось.
Хлопнула дверь. Вернулась няня. Лиза надела передник и отправилась на кухню.
– Пойду обмоюсь, доню, – утирала пот Егоровна. – Что за лето нынче! Погорит все, ни одного дождя! Пора бы уж! Ну, хозяйничай тут пока мест без меня.
Лиза развернула толстую промасленную бумагу и стала вытаскивать серебристые рыбины. Всего их там было три – Егоровна должна была еще накормить Кузьму, да и, тот самый, соседский дворник частенько заходил поужинать, если у его господ не готовили или те были в отъезде. Лиза промыла рыбины в глубокой миске с водой и, взяв нож, счистила чешую. Выложив первую селедку на доску, Лиза завела лезвие под жабры, отрезала ей голову, от этого среза вспорола брюхо, и аккуратно, до последней темной пленки, вычистила его от требухи. Срезала нижние плавники и выдернула верхний.