– Вы ошибаетесь! – крикнула мама. – Это безумие!
– Выходи! – взревел мужик. – Или я сам тебя выволоку! Иди сюда!
– Уходите! – Мать вцепилась в его рукав, но мужик злобно ее отшвырнул, и она отлетела в сторону, врезавшись в кресло. Острая боль, точно юркая мышь, пробежала от ее шеи до копчика.
Мужик распахнул дверь в спальню, и глазам изумленной мамы предстали Шон и Смут: насмерть перепуганные, оба в чем мать родила, они сидели в кровати, прижавшись к ее изголовью.
– Тьфу! – Мужик гадливо отвернулся. – Иди сюда, паскудник!
– Папа… – Шон соскочил с кровати, и мать волей-неволей разглядела его наготу, пока он судорожно искал, чем прикрыться. – Папа, прошу тебя, давай сойдем вниз и…
Он вышел в гостиную, но договорить не успел, ибо отец схватил его за шкирку и что было силы ударил лицом о полку, на которой стояли всего три книги: Библия, «Улисс» и биография королевы Виктории. Что-то жутко хрустнуло, Шон издал странный нутряной стон, и на побелевшем лбу его возникла темная пульсирующая рана, из которой, чуть помешкав, хлынула алая кровь. Ноги его подломились, и он рухнул на пол, а отец подтащил его к порогу и принялся избивать ногами и палкой, каждый удар сопровождая грязной бранью.
– Отстань от него! – крикнула мать, бросаясь на помощь Шону.
В ту же секунду из спальни вылетел Джек, вооруженный клюшкой для хёрлинга[5], на которой сияла красно-белая эмблема – корабль, проплывающий меж двух башен, – и огрел изувера по спине. Он был совершенно голый, и мать, несмотря на всю драматичность момента, поразилась, углядев его мохнатую грудь, столь не похожую на безволосые торсы Шона, моего отца и всех ее братьев, и длинный член с глянцевой головкой, болтавшийся между ног.
Здоровенному крестьянину удар клюшкой был что слону дробина, он только рыкнул и так врезал Джеку, что тот, кувыркнувшись через тахту, отлетел к порогу спальни, которая, как выяснилось, все это время служила пристанищем любовников. Мать кое-что слышала о таком. В школе над такими мальчишки вечно потешались. Чего ж удивляться, что Смут не желал ее соседства? Предполагалось, что они с Шоном совьют себе любовное гнездышко. А мать стала кукушкой в их гнезде.
– Джек! – завопила она, когда Педар Макинтайр (так звали мужика) ухватил сына за волосы и нанес ему чудовищный удар ногой в грудь, от которого звучно хрустнули ребра. – Шон! – вскрикнула мать и, увидев его неподвижный распахнутый взгляд, поняла, что он уже отошел в мир иной, но все равно бросилась ему на защиту, однако через секунду нарвалась на удар такой силы, что вылетела в открытую дверь и кубарем покатилась по лестнице, с каждой ступенькой, как ей казалось, приближаясь к собственной смерти.