– Мне это совсем не интересно, – отмахнулась Алиса. – Политикой я не занимаюсь.
– Речь вовсе не о политике, но об общественном мракобесии и…
– Значит, тебе выпала тяжкая доля?
– Да. Тяжкая.
– Но если б с самого начала ты был честен – с Джулианом, со мной, – всего этого кошмара можно было бы избежать. Нам обоим. Я верю, что тебе жилось тяжело. Верю, ты страдал от несправедливости своего положения…
– Это не положение…
– Но мой брат был твоим лучшим другом. А разве не для того друзья и существуют? Чтоб было кому довериться?
– Он бы не понял.
– Понял бы, если б ты признался.
– Так я и признался.
– Да, за пять минут до венчания со мной! – Алиса расхохоталась. – Это не признание. Это попытка сорвать свадьбу, получить разрешение смыться. Кстати, ты вполне мог это сделать. Сбежал бы, как Фергус.
Я вяло возразил:
– Не мог. Иначе история повторилась бы.
– Думаешь, ты поступил лучше?
– Нет, конечно.
– Вышло еще хуже. Знаешь, я возненавидела Фергуса, но ему хоть достало смелости не делать того, что он считал неправильным. Тебя не хватило даже на это.
– Значит, я еще гаже? – удивился я, ибо всегда самонадеянно думал, что, в отличие от Фергуса, сподличал обоснованно.
– Да. Гаже. Потому что я дала тебе шанс.
– Как это? – не понял я.
– Ты должен помнить. Мы сидели в баре на Колледж-Грин, и я почуяла – что-то не так, только не поняла что. Слишком наивная была. Сейчас-то, наверное, вмиг догадалась бы. Что бы там ни было, скажи, попросила я. Обещаю, все будет хорошо. Если б ты признался…
– Я пытался сказать, – перебил я. – Не единожды. Я почти признался, когда мы с тобой встретились уже взрослыми.
– Что? – опешила Алиса. – Когда это?
– На проводах Джулиана с его финскими близняшками. Я уже был готов…
– Чего ты мелешь? – воскликнула Алиса. – Тогда мы еще не встречались!
– Я был готов сказать, – повторил я. – Но помешал Джулиан. И потом в другой раз, за ужином, вот только почему-то слова застряли в горле. И еще незадолго до свадьбы, когда мы сидели в баре, а к нам подошел парень и попросил у тебя номер телефона. Я уже собрался все тебе рассказать, а тут он влез, и момент был упущен…
– Ну ты и сволочь! И тогда был дерьмом, а сейчас, вижу, стал полное говно. Ты эгоистичный, наглый, кичливый засранец, возомнивший, что жизнь обошлась с ним несправедливо и потому в отместку он может творить что угодно. И плевать ему на всех. Ты еще удивляешься, почему я не сообщила тебе о рождении Лиама?
– Если тебя это утешит, знай, что после бегства жизнь моя легче не стала. Правда, был хороший период, но потом всё…
– Извини, мне это безразлично, – прервала меня Алиса. – Твой образ жизни меня не волнует, ей-богу. Между прочим, среди моих друзей есть геи.