Однако даже в этом случае все опять же зависит от выбора!
Даже Господу не под силу отобрать у человека способность контролировать собственное сознание и настраивать его на достижение любой цели. Поэтомуникакая сила на свете не может лишить его этой привилегии, если только человек сам не позволит этого.
Страдание может стать могущественной силой, действующей во благо, если направить ее на созидание или самосовершенствование. Именно оно излечивает человека от алкоголизма, когда другие средства уже не помогают. Ему же под силу искупить большинство человеческих грехов. Недаром говорят: «Там, где не помогает страдание, за дело берется дьявол».
В минуты скорби люди отбрасывают притворство и становятся теми, кто они есть на самом деле, ибо момент страдания – это время покаяния как для смиренных, так и для высокомерных. Без способности к состраданию, но имея развитый интеллект, человек мог бы стать свирепее и опаснее дикого тигра.
Вознося человека на высший уровень интеллектуального развития, Господь предусмотрительно даровал ему чуткое сердце, дабы человек не злоупотреблял своим превосходством. Обычно садистами и преступниками становятся люди с высоким интеллектом и полным отсутствием сострадания. Такой человек – практически дьявол во плоти.
Если когда-нибудь вы почувствуете, что на вас свалилось больше страданий, чем вы способны вынести, знайте, что вы оказались на очень важном жизненном перекрестке. Здесь вам необходимо выбрать одну из возможных дорог, на которой вы сможете обрести такое душевное спокойствие, какого не познали бы на любом другом пути. Помните также, что человек, который никогда не испытывал страданий, никогда и не жил по-настоящему, ибо в них заключается ключ к человеческой душе, напрямую связанной с Безграничным Разумом.
Страдание – своего рода предохранительный клапан, защищающий тех, кто отказывается прислушиваться к здравому смыслу. Оно тонизирует великих личностей и подгоняет слабых и несобранных.
Я усвоил уроки страдания к пятидесяти. С рождения и вплоть до этого возраста я сталкивался со всеми возможными страданиями и каким-то образом преодолевал их все. Они были похожи между собой за исключением одного – последнего и самого значимого. Это был новый сорт страданий, к которому у меня не оказалось иммунитета. Он был связан с самым глубоким и одновременно самым опасным чувством на земле – любовью.
Я забрел в сады любви и оказался в лабиринте, из которого было сложно выбраться. Сотни раз мне доводилось наблюдать, как ту же ошибку совершают мои ученики, и я едва ли не презирал их за слабость, пока сам не оказался в их шкуре.