— Тебя-то я и жду, — и придвинул Макарину огромную деревянную кружку с чем-то вонючим. — Будем?
Макарин отодвинулся.
— Спасибо. Но ты обознался, купчина.
Купец попытался собрать в кучу разбегающиеся глаза, у него это не получилось, он рыгнул и уронил голову на стол. Макарин огляделся. Напротив, в низком дверном проеме стоял грузный старик в заляпанном фартуке поверх темной рубахи и смотрел на него. У старика не было бороды и даже не было волос на голове. Зато был длинный шрам, тянущийся от виска до подбородка, из-за чего тонкогубый рот кривился вниз, придавая всему лицу траурное выражение. Старик медленно подошел к нему, вытирая руки полотенцем и умело лавируя между посетителями.
— Новое лицо, — сообщил он низким, похожим на медвежий рык голосом, — мне всегда интересно. Что пить будешь?
Макарин стащил с пальца перстень, положил на стол. Хозяин поднял его толстыми пальцами, пригляделся к собачьей голове на печатке. Вернул обратно.
— Слепой стал. Не узнаю людей с Разбойного приказа. Давно вас не было.
— Дел нет, и нас нет, Угрюм.
— А теперь стало быть, дела появились?
— Стало быть.
Угрюм покивал задумчиво. Мельком указал служкам на почерневший потолок. Наклонился к Макарину.
— Наверху комнатка тихая. Еду там накрою. Позднее сам приду. Не надо, чтобы нас вместе долго видели.
Лестница, ведущая на второй этаж, была темной, узкой, с закопченными стенами и продавленными ступенями. Тихая комнатка оказалась каморкой с маленьким закрытым оконцем и несколькими коваными сундуками вдоль бревенчатых стен. Почти всю ее занимал огромный тяжелый стол из рассохшихся дубовых досок.
Пока Макарин ждал хозяина, ему успели принести кувшин хмельного меда, немного хлеба и кусок жареной оленины.
Угрюм явился, когда меда уже не было, а от мяса оставались одни кости. Поставил на стол маленький графин мутного стекла и две маленькие деревянные чарки.
— На, испробуй. Берегу для особых гостей. Водка, финиколевая. Прямо из Аптекарского приказа. Всю усталость как рукой снимает. Старый воевода привез, да помер, а ее мне отписал.
Угрюм плеснул темную жидкость по чаркам, подвинул одну Макарину, проворчал «С прибытием», опрокинул в рот, не дожидаясь дьяка. Макарин отпил медленно, с достоинством, на франкский манер, как учили его еще в Посольском приказе. Водка была сладковатой, и на вкус напоминала какие-то давно позабытые с детства привозные фрукты.
— У нас тут еды не очень много, — сообщил Угрюм, — но если хочешь, харчевня неподалеку. Говори, челядь сбегает.
Макарин помотал головой.
— Не до еды. Давай ближе к делу. Утром к воеводе, а еще бы выспаться не мешало.