В несколько часов в городе уничтожались ценности, созданные трудом многих поколений. С самого начала войны при всех ее гигантских разрушениях люди еще не видели такого массового убийства мирного населения, совершенного в Сталинграде в те дни. Атака с воздуха была рассчитана на то, чтобы одних жителей города убить, в других подавить волю к сопротивлению.
О том, что пришлось увидеть и пережить в первые часы бомбардировки, рассказывала Ксения Сергеевна Богданова, бывший командир медико-санитарного взвода штаба МПВО Ерманского района:
— Двадцать третьего августа пришла домой побыть с детьми — у меня их было двое, семи и двенадцати лет. Когда объявили воздушную тревогу, оставив детей с бабушкой, побежала в штаб МПВО. Самолеты уже гудели над городом. Когда я подходила к помещению штаба, увидела во дворике мирную картину: на крыльце деревянного дома сидела мать с младенцем. Я крикнула, чтобы они скорее уходили в убежище. Прошло всего несколько минут. Вдруг близко взорвались бомбы. Все потонуло в грохоте, дыму, известковой пыли. Когда мы выскочили из помещения штаба, то увидели первые жертвы. Мать и ребенок, которых я только что видела, были убиты. Дом разворотило бомбой. А неподалеку лежал окровавленный военный. Мы подбежали к нему, но растерялись. Впервые видели этот ужас. Потом взяли медицинскую сумку, ввели раненому обезболивающее средство, сделали все, что смогли, перевязали и отнесли на переправу.
В составе этого медико-санитарного штаба МПВО Ерманского района была и семнадцатилетняя К. Д. Камнева, впоследствии преподаватель истории одной из школ Волгограда. В дни войны она ушла из девятого класса на курсы медсестер. В тот день, 23 августа, вместе с подругами, тоже бойцами МПВО, она пришла домой. Клара Даниловна говорила:
— Мы сидели вокруг стола. Мама поставила перед нами огромный арбуз. Со мной были мои подруги Лина Бондаренко и Тамара Белова. Взяли по ломтю арбуза, и тут — грохот, взрывы. Мы выскочили на улицу. Не знали тогда, что последний раз сидели за этим своим столом. Через несколько дней наш дом был разрушен и сожжен. С мамой я увиделась только спустя месяцы, за Волгой… Вспоминали потом, как что-то далекое и неправдоподобное, этот арбуз на столе и последние минуты в домашней тишине.
Наш первый долг — оказывать помощь пострадавшим. Скорее в очаги поражения! Впервые пришлось увидеть тогда убитого на дороге ребенка. Я кинулась к девочке, вижу, что она бездыханная. Но так велико было мое потрясение, что я, взяв на руки девочку, понесла ее в больницу. Иду, спотыкаюсь, упала. Вдруг из-за поворота выехала какая-то штабная машина. Я бросилась наперерез. Военные остановили машину. «В чем дело?» Я показываю девочку, прошу: «Надо ее в больницу!» Наверное, эти незнакомые офицеры бывали не раз под бомбежками, увидели и поняли мое состояние: «Хорошо, успокойтесь, мы отвезем ее». Положили мертвую девочку в машину и поехали…