Произнеся эти слова, мама обернулась – Бруно заметил слезы в ее глазах – и вздрогнула, обнаружив в прихожей горничную, пристально смотревшую на нее.
– Мария! – изумилась мама. – Я думала, ты в машине.
– Уже выхожу, – ответила Мария.
– Я не то хотела… – снова заговорила мама, но осеклась, тряхнула головой и начала сначала: – Я не то имела в виду…
– Уже выхожу, – повторила горничная, которая, очевидно, не знала правила, запрещавшего перебивать маму. Торопливо переступив порог, она побежала к машине.
Мама наморщила лоб, а потом вскинула голову и пожала плечами, словно случившееся уже не имело никакого значения.
– Что ж, Бруно, идем. – Она взяла сына за руку и заперла входную дверь. – Будем надеяться, что настанет день, когда все это закончится и мы снова вернемся сюда.
Служебная машина с флажками отвезла их на вокзал, где на двух путях, разделенных широкой платформой, стояли поезда в ожидании пассажиров. По платформе непрерывно маршировали солдаты, а вдобавок неподалеку находилась будка стрелочника, следившего за путями, поэтому Бруно обратил внимание на толпу людей, осаждавших поезд напротив, лишь когда вместе с родными забирался в вагон. В их вагоне было очень уютно, просторно и полно свободных мест, а когда опустили окна, в вагоне повеяло свежим дуновением ветерка. Если бы поезда шли в разных направлениях, недоумевал Бруно, в толпе напротив не было ничего удивительного, но оба поезда были нацелены головой на восток. Бруно уже собрался выскочить на платформу и рассказать тем людям о свободных местах в их вагоне, но одернул себя: что-то подсказывало ему, что если мама не рассердится, то Гретель уж наверняка разъярится, а это было бы еще хуже.
После прибытия в Аж-Высь, в их новый дом, Бруно еще не видел отца. Сперва, когда заскрипела дверь в комнату отца, Бруно подумал, что папа у себя, но оказалось, что там никого нет, кроме строгого молодого солдата, смерившего Бруно взглядом, лишенным всякой теплоты. Нигде не было слышно раскатистого отцовского голоса, ниоткуда не доносился тяжелый стук его сапог по половицам. Правда, по дому все время сновали какие-то люди, и пока Бруно рассуждал сам с собой, как же ему лучше всего поступить, он услыхал непонятный шум внизу, вышел в коридор и перегнулся через перила.
Внизу дверь в кабинет отца стояла открытой, а перед ней толпилось пятеро мужчин, они смеялись и пожимали друг другу руки. Центром этой компании был отец, в свежеотутюженной форме он выглядел очень здорово. Его густые темные волосы, явно набрильянтиненные, лежали волосок к волоску, и Бруно, глядя на отца сверху, испытывал одновременно страх и восхищение. Другие мужчины понравились ему куда меньше. Они были далеко не так красивы, как отец, и голоса у них не звучали так раскатисто, и сапоги не блестели. Все они держали фуражки в согнутой руке и, казалось, соревновались за внимание отца. Стоя на площадке второго этажа, Бруно из их разговора смог разобрать лишь несколько фраз.