Бруно покорно повернулся и вышел из кухни не оглядываясь. У него разболелся живот, и ему даже почудилось, что его сейчас вырвет. Никогда еще ему не было так стыдно, он и представить не мог, что способен на такую жестокость. Как мальчик, который считает себя хорошим человеком, мог настолько струсить, чтобы предать своего друга? – спрашивал себя Бруно. В гостиной он просидел несколько часов, но в чтении далеко не продвинулся. Снова зайти на кухню он отважился лишь поздним вечером, когда лейтенант Котлер уже забрал Шмуэля и увел его в лагерь.
* * *
На следующий день Бруно явился на место встречи у ограды, но Шмуэля там не оказалось. Так продолжалось почти неделю, и Бруно с горечью размышлял: то, что он сделал, – отвратительно и прощения ему нет. Но на седьмой день Бруно с ликованием обнаружил, что Шмуэль ждет его – сидит, как обычно, скрестив ноги и пялясь на пыльную землю.
– Шмуэль! – Бруно подбежал к ограде и сел, чуть не плача от облегчения и чувства вины. – Прости меня, Шмуэль. Я не знаю, как это вышло. Скажи, что прощаешь меня.
– Ладно.
Шмуэль поднял голову. Лицо у него было все в синяках. Бруно невольно поморщился и даже позабыл об извинениях.
– Что случилось? – спросил он, но ответа дожидаться не стал. – Велосипед подвел? Со мной было то же самое в Берлине пару лет назад. Я упал с велика, когда ехал на большой скорости. Синяки и ссадины потом долго не проходили. Тебе больно?
– Я уже не чувствую, – сказал Шмуэль.
– Наверняка больно.
– Я уже ничего не чувствую.
– Ты уж прости меня за то, как я себя повел… Ненавижу лейтенанта Котлера. Он воображает, что он здесь главный, но лейтенант сильно ошибается… – Бруно осекся: не туда его занесло. Надо еще раз извиниться перед другом, и так, чтобы тот окончательно поверил в искренность Бруно. – Прости, Шмуэль, пожалуйста. Не пойму, почему я не сказал ему правду. Никогда раньше я не предавал друзей. Мне очень стыдно.
И когда он умолк, Шмуэль улыбнулся, кивнул – и Бруно понял: он прощен. А потом Шмуэль сделал кое-что, чего никогда прежде не делал. Он приподнял проволоку снизу – он и раньше ее приподнимал, чтобы взять у Бруно еду, – но на этот раз он просунул в образовавшуюся щель руку и не убирал ее, пока Бруно не протянул свою. Оба улыбались, когда их ладони сплелись в рукопожатии.
Вот так они впервые дотронулись друг до друга.
Глава шестнадцатая
Стрижка
Минул год с тех пор, как Бруно, вернувшись из школы, застал Марию пакующей его вещи, и воспоминания о Берлине почти стерлись из его памяти. Он еще не забыл, что Карл и Мартин – два его лучших друга, но как звали третьего, хоть убейте, не мог припомнить. И тут произошло событие, означавшее, что на два дня Бруно покидает Аж-Высь и возвращается в родной дом, – умерла бабушка, семья собралась ехать на похороны.