Всю ночь нас обстреливали танки, били прямой наводкой. Где-то ближе к утру генерал Дроздов поднял нас командой: «Приготовиться к бою, к отражению атаки!» Километрах в десяти-двенадцати располагалась так называемая «голубая дивизия» Амина. Она-то и поднялась в атаку.
Что делать? Боеприпасов оставалось совсем немного, люди выбились из сил. Вертолеты ночью не летают. Словом, помочь некому, висим на волоске. Да еще у нашей радиостанции аккумуляторы повреждены. Хоть и очень хотелось бы связаться с командованием, координаты дать, — не связались бы. Так прошла ночь.
Утром слышим гул. Уже при ясном небе видим самолеты. Витебская десантная дивизия заходила на посадку в Баграме. Молили об одном: чтоб успели.
Сергей Кувылин:
— В посольстве нас сразу перевязали — и на рентген. У меня осколки оказались в ноге и в руке, в горле. Кровь шла изо рта. Но я не придал этому значения, думал — прикусил что-то там. А потом оказалось — пробило щитовидку и в трахее застрял мелкий осколок.
Лишь недавно, через двенадцать лет, мне его вынули.
В посольстве положили нас в коридоре, отношение было очень хорошее. Женщины помогали — жены работников посольства. Накормили нас, сигаретами снабдили. До рассвета некоторые ребята с тяжелыми ранениями не дотянули — вынесли одного, другого.
А утром всех в автобус — и в аэропорт. По улице продвигаемся, смотрим, кто с афганским флагом на танке едет, кто — с белым. Где свои, где чужие? Будут стрелять — не будут? Всюду вооруженные автоматами афганцы. Наш водитель то и дело из окна автобуса белым полотенцем машет. В общем, доехали до аэропорта, а там в самолет и курсом на Ташкент.
Министерство внутренних дел (Царандой). Евгений Чудеснов:
— Ночь мы провели в захваченном здании. Под утро, часов около трех-четырех, по радио выступил Бабрак Кармаль. Hyp сосредоточенно и очень внимательно слушал речь теперь уже, как было объявлено, Генерального секретаря ЦК НДПА.
А утром вместе с Нуром я ездил на узел связи и там впервые узнал страшную весть: погибли Гена Зудин и Волков.
Дворец Тадж-Бек. Глеб Толстиков:
— После взятия резиденции Амина, когда увезли убитых и раненых, мы ночь еще воевали. Утром все стихло.
Удивительное было утро: свежее, ясное, воздух такой, что дышишь — и надышаться не можешь. А главное, все поверили в то, что кончился этот кошмар.
Я вышел из дворца, встал у колоннады, щурился на солнышко. Вдруг — очередь. Резко, пронзительно — та-та-та! Офицер, молодой парнишка, не помню — десантник ли он или из «мусульманского батальона» — схватился за живот и падает, гаснет. И не понять, откуда стреляли. Я подхватил его, паренька перевязали, отправили в медсанбат. Не знаю дальнейшую его судьбу, хочется верить, что выжил.