– Кгм… барышня-а!
Я вздрогнула и вернулась в день сегодняшний. Голос Якова звучал странно: начал фразу энергично, а к концу распевно потянул «я-аа». По-северному, по-селянски. Что за причуда? Пришлось выкопаться из пледа, перебраться на переднюю скамью: со дна шарабана Якова не было видно.
Оказывается, пока я молча страдала, Снежок добрёл до поляны, был выпряжен и отпущен на выпас. А Яков напялил грибок войлочной серо-бурой шапки, добавил к этой сельской экзотике безрукавку того же бесцветия, источенную молью в художественное кружево. В маскарадном виде «налётчик» и мялся шагах в десяти от шарабана. Сопел, вытирал нос рукавом. Чемодан верным псом жался к ноге.
– Что за балаган на выезде? – взбодрилась я.
– Ну, я эта… в попутчики, значится, жалаю попроситьси-и, – отвесив поклон, гундосо затянул Яков. – Барышня-а, на работы я иду. А токмо ноги сбил, да и ручка у чемодана, извольте глянуть… Беда у меня, барышня-а. Слезно молю, пособите. Звать можна-а, – Яков уставился в зенит, словно мог прочесть там ответ. Шумно втянул носом, – А-аа… Яном. Человек я перехожий, тама потружусь, тута пригожусь. Вот так вота-а.
– Знаешь что, Ян перехожий, позови-ка братца Якова, – посоветовала я, невольно хихикнув. – Он поумнее будет.
– Дык вы с ним навроде в ссоре, барышня-а, – скорбно вздохнул новоиспечённый селянин. Уж точно он был не налетчик, да и «пианину» в жизни не выдывал…
– Позови-позови, – настояла я.
Войлочная шапка оказалась мигом убрана за спину. Злодей, бессердечно отпихнув верный чемодан, подкрался ближе, на его лице образовался прищур ушлого горожанина.
– А чего-то среднего между Яковом и Яном в запасе нет? – быстро уточнила я. – От вашей двуликости голова кружится, мирные злодеи.
– Я не хочу, чтобы ты молчала всю дорогу, затем высадила меня и подумала с облегчением, что наконец-то отделалась, – нормальным тоном сказал пианист-налётчик. Облокотился на борт. – Допустим, я чересчур легко схожусь с людями, и барышни, если они по-настоящему милые, полагают меня пронырой. Но я не так плох, хотя по мере сил использую людей. Вот честное слово Яна и зуб Якова в заклад: не со зла. – Он украдкой глянул на зажатую в руке шапку. – Поправочка: зуб с Яна. С меня только слово.
– Прав Мергель. Вы развесистые фрукты, – злиться стало невозможно.
– Не надо на меня так слезно молчать, – попросил Яков. – Да, я не гость, не грузчик и не налетчик. Но пойми мою беду: даже если в какой-нибудь беседке обнаружится бесхозный рояль… для кого мне сыграть? Другие барышни слушать не станут. А я неплохо играю, правда.