Теодор рассматривает его не дольше пяти секунд.
– И?..
– Разве этот человек никого вам не напоминает? – спрашивает она, округляя и без того большие глаза.
– Кого, например?
Клеменс сердито вздыхает и делает шаг назад, не сводя глаз с полотна. Затем глядит на Теодора, несколько раз моргает и всматривается в его лицо с таким вниманием, что ему становится не по себе.
– Это не вы… – шепчет она, не сводя с него пристального, пугающего уже взгляда. Теодор открывает рот, чтобы ответить остротой, но в последний момент решает дождаться пояснений.
Тишина становится невыносимой оттого, что нарушается лишь прерывистым дыханием Клеменс.
– Это все? – интересуется Теодор, все еще пребывая в недоумении. – Без авторских ремарок ваша реплика звучит странно. Хотелось бы более развернутого… ответа.
Клеменс мотает головой с таким видом, будто только что похоронила любимую зверушку.
– Поверить не могу, – тихо говорит она, снова вглядываясь в лицо стражника. – я же была почти на сто процентов уверена, а теперь…
Клеменс кусает губы, оглядывается на Теодора, вновь внимательно смотрит на полотно с четырьмя спящими стражниками и принцем в латных доспехах. Все они немного похожи друг на друга, а еще на персонажей других работ Берн-Джонса и Россетти, но Атлас замечает это только теперь. И отбрасывает совершенно лишнюю мысль в сторону.
Мисс Карлайл мечется между «Заколдованным лесом» и «Палатой советов».
– Поверить не могу, – повторяет она убитым голосом. – Какая же я глупая дура!
Сейчас она больше похожа на сумасшедшую, но Теодор молча наблюдает за ее суетой и ждет, когда она успокоится.
– Я же была уверена, я была так уверена… – бормочет Клеменс. Потом вдруг оборачивается и хватает замершего у «Шиповника» Теодора за рукав. – Подойдите-ка сюда!
Что за отвратительная привычка у нынешней молодежи – так бестактно цепляться за руки!
Она тянет Теодора к картинам Россетти. Останавливается, взгляд ее снова мечется между ним и фигурой Данте.
– И?..
Клеменс ловит ртом воздух, часто моргает, прикрывает на мгновение глаза.
– Это не вы, – повторяет она странную фразу, от которой отчетливо веет помешательством. – Не стражник, не Данте – даже не рыцарь Ламии, и прочь сомнения!
Она вдруг шагает к Теодору и оказывается так близко, что он видит на ее щеках трепещущие тени ресниц. Клеменс хмурится, кусает губу, осматривает каждый миллиметр его лица.
– Как же так… – начинает она, и он не выдерживает.
– Хватит!
Она слишком близко. Тяжело дышит, будто пробежала не одну милю, и глядит не моргая. От нее едва уловимо пахнет травами и лавандовым шампунем, волосы у корней золотятся светлым.