Воистину забытый между океаном и сушей городок.
Несса приводит Серласа к площади, огибая многолюдную улицу, и останавливается в тени острого пика часовни. Здесь пахнет всем и сразу: рыбой, травами, мелким скотом, людским по́том и молоком. Серлас старается не смотреть по сторонам, пока Несса радостно оглядывает многоликую толпу.
– Вон и мельник! – восклицает она. – У-у, с женой пришел, придется поторговаться! Пойдем?
Они пробираются к увесистым мучным мешкам мимо четырех кривых коз – те слишком старые, чтобы давать молоко, и слишком тощие, чтобы стать мясом. Неизвестно, как много сможет выручить за них старый Абрахам. Серлас косится на него, пока тот не видит, и замечает бо́льшую, чем обычно, хромоту и опухшее лицо. Говорят, жена поколачивает его за пьянство, хотя Серлас подозревает, что в женской руке не может быть столько силы.
Он отстает от своей спутницы всего на пару шагов, когда слышит ее неожиданно сердитый голос:
– Прежде чем вешать на человека обвинения, потрудись доказать их, Дугал Конноли!
Все тело Серласа, все мысли Серласа, весь Серлас вмиг оборачивается к широкоплечему, рыжему, как угасающий огонь в очаге, Дугалу, сыну Конрада. Человеку, которого он хочет бояться меньше, чем боится на самом деле. Невысокий, худой и бледный, рядом с Дугалом Серлас кажется самому себе слабым, но вырастает между ним и Нессой быстрее, чем успевает подумать.
– Ты связалась с иноземцем, травница! – выплевывает Дугал. Сколько бы Серлас его не избегал, ирландец ненавидит его все так же. За преступления, которых Серлас не совершал, и за горе, которому не был виной.
– Да пусть хоть с шотландским беглецом, Дугал! – вспыхивает Несса, выглядывая из-за узкого плеча Серласа. – Он не английский выродок, не убийца, пусть ты клевещешь на него на каждом углу! Никто больше тебе не поверит, ведь ты врешь!
Дугал не отвечает. Внезапно он тянется к ним одним дерганым движением, будто рвется из пут, связавших его по рукам и ногам, и Серлас отшатывается, вдруг ощущая, как непозволительно близко прижимается к Нессе.
– Не прикасайся!
Его ладони вмиг становятся влажными. Под ребрами бьется, словно кузнечный молот, сердце. Он хватает Нессу за руку и сжимает ее.
Никогда еще он не мог позволить себе коснуться ее руки, а теперь, о, теперь стискивает ее до хруста тонких нежных пальцев, но даже не может насладиться этим.
– Ты!.. – Изо рта Дугала вырывается не крик – шипение, граничащее со звериным рычанием, и весь он становится еще больше, шире. Его тень закрывает от Серласа и мельника с женой, и торговцев рыбой, и даже часовню на краю площади. Позади него безмолвно и терпеливо ожидает знакомый помост. Серлас думает, что, если сейчас он скажет одно неверное слово, его опять втащат туда силой.