– Что пишет диплом по мифологии, да, – перебивает Теодор. – И что ей нужна моя, видите ли, неоценимая помощь.
Бен меряет взглядом его сгорбленную фигуру и хмыкает.
– Если тебе так не хотелось ей помогать, зачем же в гости позвал? Она будет здесь через полчаса, кстати, – добавляет он и отмахивается от красноречивого взгляда друга. – Не нужно корчить эту кислую мину, не я ее приглашал. А тебе полезно будет пообщаться с кем-то, кроме бутылки виски.
Теодор с ним не согласен. Категорически. Бен ведь не знает, что он вынужден был согласиться.
– Прелесть бутылки виски, Бен, в том, что она – молчаливый слушатель, – бурчит он. – Вопросов не задает, ответов не требует. В отличие от настырной дочки нашего уважаемого смотрителя.
– Уверен, очень приятной девушки.
Хоть Бен и расточает жизнерадостность и дружелюбие за двоих – от Теодора этого не дождешься – но все равно кажется сердитым.
– В чем дело? – вскидывает брови Теодор. – Все еще дуешься за вчерашнее?
Бен дергается, кофейная чашка в его руках дребезжит на блюдце. В точку. Теодор неспешно догрызает свой бутерброд. Паттерсон трясет ногой и глядит на него зверем.
– Прекрати, я задержался всего на час.
– Ты не предупредил даже!.. – вскидывается Бен. Чтобы скрыть свою злость, он снова понижает голос, так что Теодору приходится напрячь слух. Паттерсон цедит сквозь зубы, нисколько не беспокоясь, что его могут не расслышать: – я думал, что наутро найду в своем почтовом ящике письмо с пометкой из какого-нибудь Гондураса или Никарагуа: «Пока тебе, Бен, я отчаливаю!» – и все в подобном духе, ты ведь никогда не думаешь о других, Теодор, черт бы тебя побрал, верно?..
Теодор вздыхает, приземляя пустую тарелку на столик между ним и Беном.
– Прекрати бубнить! – отмахивается он. Слушать приятеля становится невыносимо. – Так и будешь вспоминать один-единственный случай столетней давности? Я же сказал, что больше такого не повторится, забудь уже. Ты как никто другой знаешь, что я консервативен во взглядах – я всегда возвращаюсь. Сам бы лучше сбежал.
– Что?
На лице Бена смешиваются злость и недоумение, растерянность и снова злость. Этот коктейль эмоций плещется на поверхности его глаз; сжимаются в тонкую линию сердитые губы, хмурятся темные брови, на лбу намечается заметная складка. Бен всегда остро реагирует на подобные загулы Теодора, и тому следует помнить об этом всякий раз, когда он решает пропустить стакан-другой виски.
Но вчера Атлас не был расположен к беспокойству за нервного друга.
– Тебе, Бенджамин, самому не мешало бы сбежать, – повторяет он, чем ставит Паттерсона в тупик. – Из этого городка, будь он неладен, из страны – кто знает?