Она резко замолкает, будто что-то затыкает ей рот. Испуганный до дрожи и ломоты в теле Серлас мечется взглядом по ее лицу, а оно вновь застывает маской, которую он уже видел: гадалка всматривается в пустоту, растущую в Серласе с каждым мгновением.
– Странное вижу в тебе, господин. Нет у тебя будущего. Вижу, как тянется полотно твоей жизни, а конца его нет…
Она склоняется к Серласу через стол, не отрывая глаз от его лица, и берет в свою ладонь его руку. Медленно кладет поверх несчастливых карт и проводит пальцем – вверх, влево, вниз, снова и снова.
– Течет твоя жизнь и течет подобно мутной воде в реке, – шепчет она. Серлас не дышит так давно, что у него слезятся глаза. Взятый в плен гадалкой палец трогает карты. – Тебя вырвали из твоего пути, а назад не вернули. Вот и маешься ты, обреченный. Не будет тебе покоя. А жизнь твоя…
Вправо, вверх, снова вниз.
– Не вижу, что тебя поджидает в конце, не вижу конца твоего…
Влево, вверх, завершая очередной круг. Серлас смотрит вниз, на свою руку в тисках пальцев таинственной женщины. Она повторила узор с рубашки своих карт и остановилась.
Бутоны тюльпанов, изогнувшихся в знак восьмерки. Бесконечный цикл.
– Неправда… – шепчет Серлас. Его мир сужается до размеров карты таро. Колесо фортуны со спицами, что вонзаются прямо в сердце невозможным образом и невыносимо больно. Трудно дышать. Душный воздух отбирает последние силы – ему не подняться, он не чувствует ног.
– Ах, господин, я лишь читаю карты, – качает головой гадалка, за этот час узнавшая его лучше, чем кто-либо другой в Трали. Если бы Серлас поднял голову, то встретился бы с печалью ее глаз, но он не видит, он смотрит вниз. Не на карты – на свои руки, и те дрожат, словно его лихорадит.
– Ты… Ты лжешь мне, оплетаешь черными мыслями! – восклицает он, не сумев справиться с испугом. Страх ползет с кончиков его пальцев вверх по рукам, забирается под ногти, кожу, проникает в кости и остается там незнакомым холодом. Серласа бьет озноб.
Собрав остатки сил, он вскакивает и делает несколько неуверенных шагов назад. Гадалка остается сидеть на месте, вперив свой странный взгляд ему прямо в грудь. Отвернись, Серлас, не смотри, не попадайся в ловушку смоляных глаз! Они сулят беду, ты знал это сразу.
– Не силы злые, господин, – повторяет она то, что теперь вряд ли принесет ему покой – не после того, что он уже слышал. – Злы помыслы и мотивы, а не то, что движет миром, динэ[5].
Слово колет Серласа, как игла, он вздрагивает. Больно. «Динэ» гадалки попадает точно в цель, в самое сердце, и Серлас разом бледнеет.