— А разве это мечта не твоя тоже? — Грушевский бросил на меня взгляд, полный мягкой иронии. — Сколько мы боролись за это? Ты же тоже это доказывал. Люди только мешают. Бесполезные придатки машин. Атавизм. В эволюционном смысле.
— Валентин, тебя послушать, так люди вообще не нужны. Это же все равно люди создали — конструктора, инженеры, технологи, и рабочие тоже. И сейчас поддерживают эту систему.
— Ну да. Но сколько их нужно на самом деле? Там, где раньше было нужно десять тысяч, сейчас два десятка. Разница есть?
— А куда остальных девать? — я задумчиво почесал висок.
— Вот, — Грушевский с удовольствием поднял указательный палец. — Люди стали бесполезны. По большей части. Вот твой друг Олег. Он классный пилот, это безусловный факт. Но, по сути, он человек. Может напиться, заболеть, совершить глупейшую ошибку, потому что у него заболит голова или сердце. А автопилот сделает все точно, аккуратно, и без ошибок.
Слышал бы это Олег. Вмазал бы Грушевскому от души. Громов не терпел, когда кто-нибудь оспаривал его гениальные способности пилота. Впрочем, я знал, что Олег реально боится того, о чем сейчас откровенно поведал Валентин.
— Да ладно, не глупи. Машины безмозглые, собственные решения они принимать не могут. Да и взломать их раз плюнуть.
— А человека можно заставить делать зло. Понимаешь, Артур… — Грушевский важно прошёлся туда и обратно, постукивая ребром ладони о металлическое ограждение, заставляя меня каждый раз вздрагивать. — Эти фанатики из секты. Они ведь суть есть марионетки. На ниточках, за которые дёргает их Макбрайд. А самого Макбрайда, тварь гребанную, тоже кто-то дёргает, заставляет делать то, что он делает.
— Мы не знаем точно, что это люди Макбрайда совершают диверсии, — проворчал я. — Полиция опять не нашла никакой связи.
— Да они и не найдут, — махнул рукой Грушевский. — Ты понимаешь, Артур. Вся проблема сейчас в том, что мы пытаемся спасти человечество, все эти семнадцать миллиардов. А смысла в этом никакого.
— Ну-ну, не впадай в крайность, — запротестовал я. — Это уже попахивает фашизмом.
— Да брось ты, — Грушевский брезгливо поморщился. — На Земле, может быть, есть десять тысяч человек, которые реально нужны для движения вперёд. Остальные лишь балласт, паразиты, которые только коптят небо. Превращают мир в помойку. Перерабатывают живые ресурсы планеты в бесполезное отравляющее всё вокруг говно.
— Ты так говоришь, потому что сам принадлежишь к этим десяти тысячам, — криво усмехнулся я.
— Ну да. И ты тоже. Высокий интеллект — единственная ценность на Земле сейчас. Единственная ценность, — повторил он с нескрываемой, даже высокомерной гордостью. — А большая часть людей чем занята? Выживанием. Ну и размножением. Нищие духом и мыслью люди могут только размножаться, как дикие звери. Нет, не так. Дикие звери размножаются только, если у них есть достаточно пространства для жизни и еда. У меня есть знакомый ветеринар. Умный мужик, лечит всех этих домашних животных. Так вот он говорил, самка крысы, если понимает, что не сможет прокормить всех своих детёнышей, загрызает часть, самых слабых. А сейчас наша медицина, эти все гребанные нанобиотехнологии позволяют выхаживать недоношенных детей на сроках в пять месяцев! Зачем? Зачем, Артур, ответь, — он театрально воздел руки вверх. — А ты бы видел, как живут сейчас эти…