Дзынь. Оглушил звон свалившейся с потолка крышки люка. В отверстие заглянула противная бугристая морда, отливающая багрянцем. Громкий рык заставил вжать голову в плечи. Зверь шмякнулся оземь, поелозил по полу, поднимаясь на лапы с длинными когтями. Медленно начал надвигаться на нас, как неотвратимое возмездие. Мерзкое амбре ударило в нос. Всё мысли вылетели из головы. Но Олег стоял как скала, не двигался, не издавал ни звука, а его лицо выражало железную решимость. Наверно, с таким лицом на своём истребителе он летел на таран. Но сейчас он был безоружен, беспомощен. Он собирался умереть?
Олег Громов
Оглушил взрыв. Мощная звуковая волна прошлась по коридору, едва не сбив с ног. Визг ударил по ушам, будто в барабанные перепонки воткнули шило. Кровавые ошмётки разлетелись по всему коридору, забрызгали серебристые стенные пластины, пол. Я весь сверху донизу оказался заляпанным останками звероящера.
Притянул к себе, дрожащую, бледную, как смерть Мизэки. В её широко открытых глазах бился страх и не перед монстром, которого я разнёс на куски, а скорее передо мной.
— Ну что ты, маленькая моя, — как можно мягче сказал я. — Всё в порядке.
— Ка-к-как ты это сделал? — сильно заикаясь, пролепетала она.
Проследив за её взглядом, только сейчас заметил, что сквозь кожу левой руки проступила тонкая золотистая решётка, а в шестиугольных ячейках, словно в пчелиных сотах, пылал огонь. На тыльной стороне руки от запястья до локтя раскрылось две щели, из одной торчал тонкий брусок.
— Захотел тебя спасти, так сильно, — бросил я с улыбкой, вытащил пластину и засунул в карман. — А чего ты так изумилась-то? Что ты не знала, какую руку мне сделала? А?
— Прости, Олег, — она высвободилась, вытащила платок, протёрла окровавленное лицо. — Не хотела тебе сразу говорить. Объяснила бы, как этим пользоваться, когда мы бы дошли до шлюза с шаттлами. Но ты сам! Сам всё освоил. Ты — необыкновенный человек. Это управляется телепатически. Как ты догадался?
В её голосе сквозило такое восхищение, что я ощутил со стыдом, как запылали уши и щеки. Как я это сделал, сам не понял. Просто увидев эту гадину, я впал в такую ярость и желание защитить Мизэки, что не удивился, как руку объяло невыносимым жаром, в ней раскрылись щели, из одной выскочил прямо в ладонь правой руки длинный беловатый брусок. Автоматически я швырнул его в этелофактуса, прямо в бугристую длинную морду, утыканную зубами.
Я кое-как стер с лица кровавое месиво. Боевая рука уже приобрела нормальный вид, став не отличимой от правой.