Теперь несколько слов о том, как вписывается в эту ситуацию предлагаемый мной единый метод обоснования (и моя философия в целом). Как я сказал, кризис классического рационализма привел к утрате веры общества (включая часть ученых) в то, что наука дает нам надежное знание, на которое можно полагаться, что она, вообще, чем-то отличается от всяких псевдо наук, вроде астрологии («а что, там тоже есть формулы»), что теория чем-то отличается от гипотезы и т. д. А самих ученых он лишил инструмента, с помощью которого они могли бы четко отличать подлинную науку от всевозможных «псевдо». Все попытки ученых, включая таких гигантов, как Гильберт и Рассел, и философов рационалистов марксистского и не марксистского толка, включая упомянутых Степина и Поповича (которые по долгу службы советского философа должны были защищать рационализм, исповедуемый Марксом, от нападок буржуазных идеологов), отстоять классический рационализм ни к чему не привели. Я же своими работами по теории познания и единому методу обоснования исправил классический рационализм. (Поэтому назвал свою философию «Неорационализм»). Я признал, что наука меняет свои понятия и выводы, но опроверг утверждения пост позитивистов о том, что она меняет и метод обоснования своих теорий и что понятия науки не привязаны к опыту. Я показал, что метод обоснования не меняется при переходе от Ньютона к Эйнштейну и ему подобных и именно этот метод дает науке ее особый эпистемологический статус, отличает ее от не науки любого вида и дает инструмент для такого различения.
С учетом всего этого значение единого метода обоснования не только для науки, философии, но и для общества в целом, трудно переоценить. Но в силу описанной выше ситуации невозможно добиться широкого признания метода обычными, так сказать, конвенциональными средствами, т. е. обращением к философским и научным авторитетам с просьбой дать оценку метода. Они, в лучшем случае, просто не хотят давать такой оценки. Не только оценки единого метода обоснования, но, как я показал, и других важнейших теорий, открытий и т. п. Поэтому необходимы принципиальные, конституциональные изменения в статусе науки в обществе.
До сих пор взаимоотношение науки и общества было односторонним: наука влияла на общество, сильно влияла, общество на положение дел внутри науки – практически никак не влияло. Правительство, власть, те влияют на науку, но не общество непосредственно. Но влияние власти на науку, во-первых, зачастую идет во вред науке и обществу (как в случае с запретом генетики и кибернетики в Советском Союзе). А во-вторых, – оно недостаточно эффективно, ученые – номенклатурщики легко навешивают властям лапшу на уши. Необходимо создание общественной организации, которая, исходя из важности той или иной идеи или теории, могла бы потребовать от Академии Наук официальной оценки этой идеи. Такая общественная организация должна включать в себя и ученых тоже, но также общественных деятелей, представителей СМИ и т. д. Конечно, есть опасность, что такая общественная организация, особенно в условиях Украины, может быть сфальсифицирована, т. е. создана и управляема в неявном виде совместно властью и той же научной номенклатурой. Чтобы такое не произошло, необходима подлинная гражданская активность населения. А, кроме того, необходим закон, наказывающий за убийство истины – сознательный зажим важных для общества идей, теорий и т. п., так же, как за умышленное убийство человека. И этот закон должен распространяться, как на правительственных чиновников и чиновников от науки, начиная с самого верхнего ранга, так и на руководство упомянутой общественной организации. Я надеюсь, что в Украине найдутся люди, граждане, патриоты, которые, понимая важность проблемы для страны, не станут занимать позицию «моя хата с краю, это не по моей специальности и т. д.», а поддержат меня в борьбе за изменение ситуации в украинской науке, вообще, и за обсуждение и признание моей философии, в частности.