Почувствовав на лице брызги воды с кисти доктора Нарунна, Старый Музыкант открыл глаза. К своему удивлению, он увидел, что в зале только он и молодой врач. Церемония закончилась, участники удалились, солнце тоже ушло, и явилась ночь в серых одеждах.
Освещенный светом свечи, доктор Нарунн с улыбкой подтрунил над Старым Музыкантом:
– Вот не думал, что мое пение способно погрузить человека в такую меланхолию! Вы плачете, мой друг.
Интерлюдия
Утро приходит
Мягкими
Шагами
По
Жидко-зеленому
Мрамору,
На цыпочках
Подходя
к моей
кровати,
таща за собой
Тонкий луч солнца,
Как играющий ребенок волшебную палочку.
Я сплю
И вижу во сне тебя,
Святилище,
затерянное
среди детских воспоминаний.
Молитва дочери, оборванная в самом начале
свистом пуль,
криками революции,
исчезновением отца.
Птица зовет
из обнесенного стеной сада,
Насвистывая
Свою утреннюю песню.
Кофейные саламандры,
встречаясь, кивают друг другу – как поживаете? Спасибо, хорошо, –
И спешат прочь, как две стрелы,
Пущенные в противоположных направлениях.
Страх ворочается и мечется, ведя уже проигранный бой.
Старая боль пропитывает слои моего существа,
Плывет по реке историй,
Вспоминая голоса,
а потом, как песчинка,
исчезает в небытии.
А я… я жду тебя в спокойствии
И тишине
Тысячи текстур и оттенков.
Я жду тебя
В складках белого гибискуса.
Взгляд Тиры задержался на молодом человеке. У нее возникло странное ощущение, будто она знает его всю жизнь, – этот силуэт постоянно мелькал в ее отрывочных снах. Мужчина стоял с опущенной головой – лица не разобрать, но фигура четко выделялась среди кудрявых струй курившегося ладана, наполнявшего вихару своим ароматом. Высокий и стройный, широкоплечий, с удлиненными ключицами, отчего обнаженная грудь казалась еще шире, он походил на принца или статую, искусно высеченную из камня. Его движения казались стилизованными в соответствии с какими-то древними канонами. Одетый лишь в кбен – кусок белого хлопка, свободно обернутый вокруг бедер наподобие коротких шаровар, мужчина трижды поклонился главной статуе Будды в центре молитвенного зала и отдал по одному поклону каждой стороне света. И только когда он обернулся, Тира поняла, что действительно уже видела его.
– Какой красавец! – вырвалось у нее.
– О да. И, пожалуй, в ваших словах нет ничего предосудительного, потому что скоро он уже не будет монахом.
Тира повернулась к стоявшему рядом мистеру Чаму и, заикаясь, проговорила:
– Как, он монах?
Теперь понятно, почему он показался ей знакомым.
Они встречались неделю или две назад на этих самых ступенях, когда она впервые приехала в храм и кинулась бежать от молодого монаха со всех ног, как дурочка.