Тира слушала, и грудь его казалась морской раковиной под ее ухом, камерой эха и течений, древних рек и слез, непреходящей печали.
– Дай-ка я расскажу тебе об этих следах и облюбованных призраками тропах…
Сборы закончены – получился узел, который он унесет на плече. Ни чемодана, ничего лишнего, даже имени – за порог выйдет уже не Тунь. Он возьмет себе партийную кличку и новую личность, неизвестную близким, любимым, коллегам-музыкантам из ансамблей, где он играет, друзьям и соседям по этому муниципальному жилому комплексу – Белому Зданию, как его прозвали.
Из гостиной донесся какой-то звук. Ночь обостряет шорохи, любое шуршание кажется ближе и явственнее, и даже слабое эхо привлекает внимание. Легкий свист рассекаемого воздуха, ощущение чего-то подвешенного, качающегося. Дочка размахивает игрушкой, что ли? Деревянным йо-йо? Или одним из его инструментов? Нет, она бы напевала себе под нос, как всегда делает, проснувшись. Так человек и должен заново входить в мир после любой отлучки, думал Тунь, – с музыкой. Прислушавшись, он узнал шаги няньки, идущей к его комнате. От Ом Паан исходило спокойствие, когда она появилась в дверях с сумкой из листьев лотоса на шнурке, качавшейся у нее в руке. Вечером, заметив пустую соломенную циновку у двери, он поинтересовался у дочки, где Ом Паан. А няня все это время была на кухне, собирала ему еду в дорогу. Содействовала его уходу. Ом Паан уже некоторое время знала, что он уйдет. Тунь сказал, что ему необходимо будет исчезнуть, не пояснив ни почему, ни куда, но нянька интуитивно знала хореографию каждого его шага, направление и цель. Иногда Туню казалось, что Ом Паан слышит даже биение его сердца.
– Вы готовы, сэр? – спросила она.
– А что, к этому можно быть готовым? – отозвался он, стараясь говорить непринужденно.
Она печально улыбнулась:
– Нет, сэр.
Тунь кивнул. На редкость миниатюрная женщина – макушка на уровне его груди, детский росточек – Ом Паан была наделена твердостью камня и непоколебимостью скалы. Он увидел ее на улице примерно через год после того, как привел Ситу домой из больницы. Ребенок Ом Паан, восьмимесячный мальчик, умер от дизентерии, подхваченной во время перехода в Пномпень из Чантреа, деревни на юге Камбоджи, возле вьетнамской границы. Деревню разбомбили американцы, заподозрив в ней анклав Вьетконга и других коммунистов. Муж Ом Паан погиб за несколько месяцев до этого, наступив на неразорвавшийся снаряд во время вспашки поля. Когда Тунь увидел Ом Паан на улице, она казалась грудой горя и костей. Сита принялась дергать его за рукав, требуя, чтобы они взяли ее домой. Когда Тунь предложил просто купить незнакомке еды и одежды, дочь заявила: «Но, папа, она же сирота, как я!» Только тогда Тунь понял – дочь знает, что ее мать погибла и как это случилось. Вот так и вышло, что они привели Ом Паан к себе домой, рассчитывая, что она побудет у них, пока не окрепнет. Но оказалось, это Тунь и Сита недостаточно сильны, чтобы жить без Ом Паан.