.
– Ну… – начала Соня, но Лидия ее перебила:
– Прежде чем вы ответите, расскажите подробнее о вашей семье. У вашей матери было право голоса?
– На самом деле нет. Отец решал, что ей говорить и делать.
– То есть ваша семья была традиционной?
– Если вы имеете в виду, что отец возвращался с работы и ждал, что ему подадут ужин, а мать, у которой был диабет, одна управлялась с домом и пятью детьми, то да, у нас была традиционная семья. Традиции служили оправданием.
Итальянский акцент исчез. По Сониным интонациям было заметно, что она злится.
– Похоже, что вы можете повторить ее судьбу.
– Вы думаете? Отец вечно жаловался, как много ему приходится работать, чтобы нас обеспечивать. Но я замужем не за моим отцом. От Дейва я жду чего-то большего.
– От Дейва?
– От Дона.
Наступила пауза. Лидия, вероятно, воспользовалась ошибкой Сони и сделала вывод, что она не та, за кого себя выдает. Я лихорадочно обдумывал создавшееся положение и нашел решение столь изящное, что мне даже не пришлось преодолевать врожденное неприятие лжи.
– Мое второе имя – Дэвид. Отца тоже зовут Дональд, поэтому иногда ко мне обращаются как к Дейву. Чтобы избежать путаницы.
Эта идея пришла мне на ум, потому что я вспомнил своего двоюродного брата Барри, отца которого тоже зовут Барри, поэтому в семье брата зовут по второму имени – Виктор.
– Итак, Дон-Дейв, что вы думаете по поводу того, что только что сказала Рози?
– Рози?
– Да, Дональд-Дэвид, Рози, ваша жена.
Будь у меня время, я бы распутал этот узел. Но в ситуации, когда Лидия таращилась на меня, я выдал единственно уместный ответ:
– Мне нужно обработать новую информацию.
– Когда обработаете, запишитесь на консультацию еще раз, – сказала Лидия, помахивая моим досье.
Мы с Соней могли идти. Проблема осталась неразрешенной.
Соне надо было вернуться на работу, поэтому итоги произошедшего мы обсудили в метро.
– Я должен все рассказать Рози.
– И что ты потом скажешь Лидии? Добрый день, вот настоящая Рози? А я, знаете ли, мало того что педофил и бесчувственный бездельник, но еще и жулик?
– Бесчувственность и безделье в ходе разговора не упоминались.
– Будь ты немного почувствительнее, заметил бы.
Соне пора было выходить, я последовал за ней. Разговор носил критический характер в обоих значениях этого слова.
– Прости, это я на себя злюсь, – сказала Соня. – Я все испортила. А я люблю все делать хорошо.
– Случайное использование имени Дейва совершенно объяснимо. Мне тоже было очень сложно не называть тебя Соней.
– Дело гораздо серьезнее. У нас с Дейвом все складывается не так, как я надеялась. Мы так долго старались, а теперь он потерял интерес.