Последняя ночь Клеопатры (Серова) - страница 83

– Что?! Какой еще свидетель? Меня никто не видел, то есть я хотела сказать…

Тут Екатерина замолчала, сообразив, что неосторожной фразой практически выдала себя. Она испуганно смотрела на меня.

– Давайте присядем, Екатерина Борисовна, – предложила я и первая подошла к столу.

Расторгуева машинально села на стул напротив меня.

– Так вот, у меня имеются свидетельские показания, в которых сказано, что вы, Екатерина Борисовна, – я уже полностью перешла на официальный тон, – шестого сентября вечером вы находились в квартире вашей подруги Елизаветы Городенчиковой. А вы пару часов назад уверяли меня, что находились весь вечер у себя дома. Как прикажете вас понимать? Почему вы скрыли, что были в тот вечер у Елизаветы Максимовны?

– Да ничего я не скрывала! – Екатерина, видимо, от волнения стала беспорядочно отодвигать и придвигать обратно косметические принадлежности, которые стояли на столе. – Подумаешь, ваш свидетель! – пренебрежительно сказала она. – Его слово против моего! Не так ли?

– Нет, Екатерина Борисовна, – твердо сказала я, – это совсем не так. И меня, мягко говоря, удивляет, что вы, взрослая женщина, не понимаете этого. Чем отрицать очевидное и продолжать отпираться, вы бы лучше рассказали все как есть.

– Что «все как есть»? Я не понимаю вас, – Екатерина снова начала юлить.

Я покачала головой:

– Значит, вы, Екатерина Борисовна, не хотите сотрудничать со следствием. Как вы не понимаете, что вы только усугубляете свое положение? Вместо того чтобы откровенно рассказать все, что произошло в тот вечер на квартире Елизаветы Максимовны, я имею в виду, произошло между вами, – уточнила я, – вы продолжаете упорно сопротивляться. Неумно, прямо скажем, неумно.

Екатерина на минуту задумалась.

– А с какого это перепугу я должна изливать перед вами душу?! – вскричала она.

– Никто не требует от вас изливать свою душу, как вы выразились, просто…

– Вы что, обвиняете меня в убийстве Лизы?! – не дала мне договорить Расторгуева.

– Пока еще нет, – ответила я. – Вы напрасно так нервничаете. Пока это еще только разговор, беседа.

– А я не желаю с вами беседовать! Не собираюсь вести разговор о своей личной жизни! Не хочу и не буду! И вы меня не заставите! – снова начала кричать Екатерина.

– Ну что же, – я со вздохом поднялась со стула, – ждите, вас вызовут повесткой в отделение. Может быть, вы все-таки поду-маете?

Расторгуева закрыла лицо руками.

– Дайте мне прийти в себя, – глухо проговорила она.

Я снова опустилась на стул. Вообще-то я уже поняла, что весьма сомнительно, чтобы Расторгуева была причастна к убийству своей подруги Елизаветы Городенчиковой. Но тогда непонятно, почему она так упорно не признается в своем вечернем визите к ней. Может быть, она кого-то или чего-то боится? Возможно, что она не хочет быть замешанной в деле об убийстве Елизаветы. Вот и старается изо всех сил отвести от себя даже малейшие подозрения. Что же все-таки заставляет ее молчать? Возможно, что она не хочет выдавать кого-то? Или же она боится, ну, скажем, своего строгого руководства, которому может не понравиться, что сотрудник «Люксери косметик» фигурирует в уголовном деле?