Избранное (Ягодинцева) - страница 23

На первую страницу
Тяжёлый бабий вой, бессильный древний гнев.
И падает река с уступа на уступ,
Облизывая соль с горячих горьких губ.

Правила поведения наяву

Закрой глаза и верь своим глазам,
Блуждая в складках пыльного эфира:
На чёрных тропах сумрачного мира
Мы пошлину не платим небесам.
Что там гремит, как театральный гром,
За этой узкой левою кулисой?
Нет мрачных бездн и просветлённых высей,
Весь воздух – меж бумагой и пером.
Не хронотоп на семь десятков лет –
Длина строки от скрепки и до края.
Тысячекратно путь свой повторяя,
Не признавайся в том, что ты – поэт!
Не утолят ни молоко, ни мёд
На чёрных тропах сумрачного мира.
Открой глаза – и полотно эфира
Направо и налево поплывёт.

«Вспоминая Сыростан…»

Вспоминая Сыростан,
Вспоминаешь неземное:
Словно снег несёшь устам,
Истомившимся от зноя.
Словно тает он в горсти,
Между пальцев ускользая,
Словно молишься: «Прости!» –
О своей вине не зная.
Словно ищешь наугад
В темноте избы фонарик,
Словно острый зимний град
На крыльце в глаза ударит,
Словно, жёлтою звездой
Освещая путь железный,
Прогрохочет пустотой
Товарняк из гулкой бездны.
Словно плачешь: Бог с тобой,
Не всегда блажен, кто верит.
Словно каменный прибой
Выплеснул тебя на берег –
И поплыл бесшумно вспять,
Не будя посёлок сонный.
Словно входишь в избу – спать,
Благодарный и спасённый.

«Ничему оправданья не надо…»

Ничему оправданья не надо,
Даже если сбылось наугад –
Чёрным кружевом старого сада,
Трепетаньем пыльцы на губах.
Обозначено начерно – горе.
Переписано набело – свет.
В этом давнем мучительном споре
Окончательной истины нет.
Пережито, оплакано, спето –
Бесконечно листаю тетрадь,
Не желая хоть капельку света
Меж зачёркнутых строк потерять.

Златоуст

Приезжаю в зиму, где влажно цветёт жасминовый снег,
Где сосновый мёд на губах сладит, а другого – нет,
Где по краю чаши – берёзовый лес золотой каймой.
До заката солнца я буду здесь, а потом – домой.
Словно чашу бессмертья поднёс Господь на пиру веков –
Молоко голубиное с лёгкими пенками облаков.
Закрываешь глаза, забываешь дышать и звенишь, как медь,
Но прозрачный краешек Уреньги начинает тлеть.
Занимается пламенем, как от забытой свечи листок.
Но огонь не согреет – небесный костёр высок.
Я дышу на пальцы, плотней запахиваю пальто…
Синий пепел летит, устилая путь моему авто.

«Скрипучий снег, сухой морозец…»

Скрипучий снег, сухой морозец,
С дороги скалывают лёд,
Трамвай сияющий идёт,
Но свет с собою он увозит.
И снова рельсы, провода
Из ниоткуда в никуда,
И старый дворник колет лёд –
Передохнёт и снова бьёт.
Как драгоценны фонари
И мягкий свет из магазина,
Где льдом затянута витрина
И тени движутся внутри.
Следующая страница