Избранное (Ягодинцева) - страница 27

На первую страницу
И птицы угадывали слова,
Которые надо произнести,
Но я сказала тебе: «Прости».
А надо было сказать ладом,
Когда протягивала ладонь:
«Зачем мы мешаем вино с водой,
Как прежде мешали вину с бедой?»

«Счастлив, покуда пьёшь, но только губы отнял…»

В.Ч.

Счастлив, покуда пьёшь, но только губы отнял –
И судорога жажды пересечёт гортань,
И воздух станет злым, назойливым и плотным,
Как занавес, укрывший последнюю из тайн.
Счастлив, покуда пьёшь, но тьма на дне стакана,
На дне любого сна, на дне любого дня,
И смотришь на людей беспомощно и странно:
Мне страшно, мне темно, окликните меня!

«На самом донышке тоски…»

На самом донышке тоски –
Такая каменная горечь!
Её последние глотки
Усилием по жилам гонишь,
Как будто пробивая штрек
В глубинах древнего базальта.
И дольше века длится век,
Но кончится, пожалуй, завтра.
Неуловимая, как страх,
Она удерживает слепо:
Спасибо, что на всех пирах
Довольно было корки хлеба,
Спасибо, что была со мной,
Храня рукой неуследимой
От душной похоти земной
И пошлости непобедимой.

«Дитя или книгу лелеешь – тревога одна…»

Дитя или книгу лелеешь – тревога одна:
Господь сохрани!
Все радости свыше, а нам остаётся вина
За смутные дни.
Из радости лепится утро, из горечи – тьма,
А дело к зиме,
И время сплетается, будто рябая тесьма,
И крест на тесьме.
Казалось, что медный, которым крестили в слезах,
Ан нет – золотой.
Мы служим любви, а запроданы силе за страх
Какой-то бедой.
Дитя или книгу лелеешь – твердишь наугад
Обветренным ртом:
«Я всё отдаю, потому что несметно богат», –
И плачешь потом.

«Стояла ночь – зелёная вода…»

Стояла ночь – зелёная вода.
Я слушала невнятный шёпот крови.
И неотступно, словно невода,
Метанье звёзд преследовали кроны.
Я распахнула в глубину окно:
Струилась кровь, и речь её звучала,
Как будто бы стекавшая на дно,
В магическое, зыбкое начало.
Я знаю всё, что я хочу сказать.
Но речь её была такая мука,
Что никакою силой не связать
Могучий ток неведомого звука.

Зеркало

Умножая свет,
Отмеряя мрак,
Сторожишь запрет
Запредельных врат.
Расстоянье длишь,
Как душа – вину,
Открываясь лишь
В эту сторону.
Ночью вдалеке
Грянет пёсий вой.
Со свечой в руке
Встану пред тобой.
На себя взгляну:
Шаль скользит с плеча.
По ту сторону
Не горит свеча.
Там январский лёд
Застилает мглу,
Там дыханье льнёт
К мёрзлому стеклу,
Там дитя увидеть пытается:
Что за свет во поле скитается?

«Ты знаешь, я давно устала…»

Ты знаешь, я давно устала
Тоску баюкать на руках,
Но воздух бабочка листала –
И вдруг раскрыла наугад
Июль, четвёртое, под вечер:
Фонарь, крылечко, звон цепи,
Лохматый пёс почти доверчив,
Рычит и ластится – не спи!
На дно глубокой горной чаши
Следующая страница