Избранное (Ягодинцева) - страница 61

На первую страницу
Оно вокруг тебя струится.
Сентябрь готовит возжигание –
Молчать, и плакать, и молиться.
Ты – свечечка, пока без пламени,
Перед окном – перед иконой –
Вся в алых бликах – от рекламы ли,
От занавески ли оконной…
Ты – сон, исполненный мерцания,
Угаданный на полувзгляде:
Мгновение чистописания
В душе, как в новенькой тетради…

«В пальцах сминая слабенький мякиш…»

В пальцах сминая слабенький мякиш,
Хмуря чело,
Не для чего-то крошишь и манишь –
Ни для чего.
Вот – прилетели! Крохи ссыпая
Рядом с собой,
Думаешь: стихнет эта слепая
Жгучая боль,
Меж слепотою и слепотою,
Солнце прикрыв,
Кто-то присядет рядом с тобою
В шорохе крыл
На золотисто-радужной кромке
Яви дневной…
Веки поднимешь: прибраны крошки,
Все до одной.

«Оборванный звонок, измятая записка…»

Оборванный звонок, измятая записка –
Молчание любви таится слишком близко.
Коричневой каймой едва набухших почек
Струится по прямой неприхотливый почерк.
Март сыпанул снежком, тропинки полустёрты,
Залиты синевой воздушные реторты…
Алхимия любви! Кто на тебя не падок?
До чёрных дыр прожжён весны рабочий фартук,
И золотая пыль, в сыром луче взлетая,
Не более чем ложь, но тоже – золотая.

«Всё было ясно – юг ли, север ли…»

Всё было ясно – юг ли, север ли,
Но где-то за чертой, вдали,
Снега ходили, смуту сеяли
И золотое солнце жгли.
Бурьян толпился по обочинам
И неохотно спину гнул,
Когда летел по древним вотчинам
Холодный гул,
Когда, бездонный омут времени
Пронизывая по прямой,
Дорога мчалась, крылья реяли,
Мерцали пёстрою каймой…
И вдруг пространство словно вынули
Из вечности, со всех сторон –
И мы застыли над руинами
Давно покинутых времён,
Где смуты гневные погашены,
Где страсти прежние – зола,
Где облака ветшают – башнями,
Седыми добела…

«Метёт по сырому асфальту седой крупой…»

Метёт по сырому асфальту седой крупой.
Свинцовая площадь пустынна и холодна.
Озябла душа – хоть ладонью её прикрой:
Смотри, как навстречу, шатаясь, идёт война.
Голодная, нищая, пьяная, злая мать
Идёт, неподъёмное горе своё влача.
Её прогоняют из дому – но опять
Она возвращается, плача и хохоча.
Мы живы, и дай нам Бог умереть легко.
Мы ищем любви, а находим повсюду страх.
Ведь в наших жилах течёт её молоко,
И песни её колыбельные – в наших снах.

«Переживя глухое бездомье…»

Переживя глухое бездомье,
Вёрсты тоски,
Берёшь ли нынче крошки с ладони,
Пьёшь из горсти?
Званая столькими именами –
Всё ль налегке?
Таешь ли, словно заря в тумане,
Снег в молоке?
Да, неизменно, по-детски робко,
Пряча лицо,
Ни одного не забыв урока –
Любишь и всё.
Ибо восстанут они из праха –
Пепел грести,
Где же им будет прильнуть без страха
К свету в горсти?

Исход

Следующая страница